Дыхание Рейвен с хрипом вырывалось из легких и казалось слишком громким в тишине камеры.

— Он великий целитель, отец. — Она сделала еще один судорожный вдох. — И он предан Михаилу. Вы верите, что у их расы есть надежда на выживание?

Священник осенил крестом ее лоб и внутреннюю сторону запястий.

— Вы их надежда, Рейвен. Разве вы об этом не знали?

Михаил дотронулся до нее своим сознанием. Он был близко, и связь между ними стала сильной. Он окутал ее своей любовью, притянул в защищающие объятия.

Держись, любовь моя.

Его бархатный голос звучал с необыкновенной нежностью.

Не приближайся к этому дьявольскому месту, Михаил. Дождись Грегори, взмолилась она.

Не могу, малышка.

На потолке вспыхнул свет, погас и загорелся вновь, словно включился генератор. Рейвен взяла отца Хаммера за руку.

— Я попыталась остановить его, предупредить, но он все равно придет.

— Естественно, придет.

Эдгар часто моргал из-за вспыхнувшего света. Он тревожился за Рейвен. Ее дыхание стало тише и еще труднее.

Тяжелая дверь с лязгом и скрипом распахнулась. На них смотрел Джеймс Словенски. Его глаза остановились на лице Рейвен, словно оно притягивало его, и встретились с ее синими глазами.

— Вам плохо? — грубо спросил он.

Она язвительно улыбнулось, хоть и далось ей это с трудом.

— Я умираю. По-моему, вам это прекрасно видно.

Она говорила тихо, но ее голос завораживал.

Словенски прошел вглубь темницы. Рейвен чувствовала Михаила в своем сознании, набравшего силу и притаившегося, чтобы напасть. И еще она вдруг почувствовала тревогу.

Подожди. Вампир приближается.

Она сделала дрожащий вдох, громко и мучительно втягивая воздух в измученные легкие.

Сильным ударом Андре отбросил Словенски к стене. Вампир встал в дверях, раскрасневшийся после недавнего убийства. Его глаза стали тусклыми, и все-таки в них читались презрение и беспощадная жестокость.

— Доброе утро, моя дорогая. Я Андре. Пришел забрать тебя в твой новый дом.

Он пересек комнату, наслаждаясь властью над ними. Когда он приблизился, глаза его потемнели от ярости.

— Тебе же было сказано получить питание от священника.

— А тебе — убираться в ад, — ответила она глухо.

Если б она могла его ударить!

— Ты поймешь, что мне лучше повиноваться, — раздул ноздри вампир.

От злости на нее он схватил священника за рубашку и швырнул о каменную стену. Это было сделано абсолютно бесстрастно.

— Если не хочешь использовать его для питания, значит, он больше не нужен.

Вампир мерзко улыбался.

Тело отца Хаммера тяжело упало на пол, отчетливо было слышно, как раскололся череп. Раздался судорожный вдох, словно легкие еще пытались дышать, а потом тихий выдох. Все было кончено.

Рейвен подавила крик, постаравшись поглубже вздохнуть. Горе было таким острым, что в первый миг ей изменило сознание.

Михаил, я сожалею. Я разозлила его. Это моя вина.

Она почувствовала, как он окружает ее любовью, а его пальцы с нежностью прикоснулись к ее лицу.

Ни в коей мере, любовь моя.

Она ощущала его печаль.

Рейвен подняла глаза на вампира.

— И как теперь вы собираетесь мной манипулировать?

Вампир склонился ниже, улыбаясь дьявольской улыбкой, и она ощутила вонь его дыхания.

— Ты научишься. Теперь ты будешь питаться.

Он щелкнул пальцами, и Словенски, едва не споткнувшись, бросился вон из камеры и вернулся со стаканом темной мутной жидкости. Его рука дрожала, когда он передавал его вампиру, старательно избегая его смертельно острых длинных когтей.