Вампир выскользнул из-под нижнего края торнадо, полетев прямо на Джексон, выпустив свои скрюченные, заостренные как бритва когти. Она безучастно уставилась на него, хотя ее сердце бешено колотилось. Он намеревался вырвать ее сердце, использовать ее, чтобы уничтожить Люциана, его единственный реальный шанс для мести. Его изможденное лицо было прорезано темно-красными линиями, вокруг его горла было кольцо из рубиновой крови. На месте глаз зияла пустота, безжизненные впадины, кровоточащие ямы, пострадавшие от действий разрушителя.

Когда вампир бросился на нее, ненависть и отвращение вырвались из его горла, злоба проступила в каждой черточке его лица, Люциан спокойно появился перед ней, в твердой форме, неподвижный, непробиваемый, спокойный, как окружающие их горы. Это произошло так быстро, что у вампира не было времени увернуться, не было времени вступить в бой. Он просто насадил себя на вытянутую руку Люциана.

Джексон отвернулась, чтобы не смотреть на финальную часть этой сцены, но она знала, что хлюпающий звук и пронзительный крик будут отдаваться эхом в ее голове еще в течение долгого времени, когда Люциан извлек сердце создания и отбросил его на некоторое расстояние от тела. В Люциане не ощущалось ни гнева, ни ненависти, ни сожаления, ни чувства вины. Не было ни презрения, ни отвращения, не было вообще никаких чувств, которые смогла бы обнаружить Джексон. Он просто ответственно выполнял свою работу, отбросив эмоции в сторону. Ей потребовалось некоторое время, чтобы понять, что он не мог позволить себе эмоции на протяжении нескольких веков, что в сражении его разум просто действовал, как делал это на протяжении двух тысяч лет.

Джексон была так утомлена, что едва могла, спотыкаясь, дойти до камня, где села, чтобы избежать реки отравляющей крови, впитывающейся в землю. Ей не хотелось смотреть на тело вампира, рухнувшее и извивающееся в постоянном поиске своего пульсирующего сердца. Она продолжала смотреть в сторону, когда Люциан собрал с неба энергию и направил ее прямо в сердце, в результате чего орган превратился в едва заметный пепел. Она почувствовала тепло от раскаленного добела шара пламени, промчавшегося по земле, очищая ее от ядовитой крови, определила точный момент, когда он уничтожил тело вампира.

Ветер разнес пепел и унес противный запах прочь от них. Люциан подошел к ней и сел рядом так, что их тела соприкоснулись.

— Все закончилось.

Джексон услышала его голос, тихий и нежный, как всегда, и когда она посмотрела на него, его черты были теми же самыми — красивыми, мужественными, грубоватыми — прекрасными. Тем не менее, Джексон чувствовала его утомление, голод, бившийся в нем, который он держал в узде своей твердой силой воли. Это было в его сознании. Она также обнаружила причину его задержки появления на поверхности. Вампир придумал ловушку, грубую, но эффективную. Когда Люциан следовал по тоннелю за вампиром, вслед за ним неслась стая крыс, нападая, кусая, замедляя его. Когда он разобрался с ними, землю над ним и вокруг него заполонила куча щупалец, запирая его в земле на достаточно долгое время, чтобы гадюка успела ввести в его организм яд.

Джексон задохнулась, ее сердце заколотилось от взрыва боли, которую она нашла в его воспоминаниях. Это был смертельный яд, чей сложный состав разработал вампир, и который с огромной скоростью двигался по нервной системе, вызывая мучительную боль, пожирая клетки, чтобы воспроизвести самого себя. Люциану потребовалось несколько минут, чтобы замедлить продвижение яда, проанализировать его и выработать необходимые антитела, чтобы вывести его из организма.