– Ты хочешь сказать, что это я ее столкнула?

– Ну… Я этого не говорила. Но согласись, что такая версия логична? Молчу-молчу, даже не буду спорить, но радуйся, что твой друг барон имеет большое влияние на местные власти, уж не знаю почему, и все вопросы к тебе сразу сняли.

Поблагодари его, если бы меня обвинили в убийстве, я бы вряд ли захотела тебе помогать.

Кстати, теперь у тебя появилась работа в суде, Микеле намерен забрать оставшегося без матери сына, но, как ты понимаешь, родителям Татьяны это не нравится. Между прочим, он готов удочерить и девочку, ставшую приемной дочерью Татьяны.

Саша еще раз подписала все необходимые документы, и они с инспектором распрощались, обе понимали, что вряд ли когда-нибудь увидятся, но пообещали друг другу как минимум поддерживать контакт в соцсетях.

После теплого прощания с семьей Петера, на вокзал ее отвез Конрад. На прощание он подарил девушке фото в рамке: на заднем, слегка размытом, фоне угадывался красивый темноволосый мужчина с вытянутой вперед рукой, а на переднем, раскинув широко крылья, поднимается в воздух огромная сова.

Они сказали друг другу все полагающиеся слова о том, как приятно было познакомиться, Саша еще раз попыталась извиниться за историю с мотоциклом и пожелала успеха музею, поблагодарив барона за все, что он сделал для нее за последние дни.

Конрад в свою очередь пригласил ее приезжать в Тироль, после чего они расцеловались в обе щеки, и Саша уселась у окна недлинного поезда тирольских железных дорог.

Мерано сразу исчез из виду, и снова поезд пересекал вдоль узкую долину, полную яблоневых садов, с высокими горами и замками на острых выступах по обеим сторонам.

Девушка смотрела в окно, но видела не открывающиеся прекрасные панорамы, а заросший плющом старый замок, казавшийся заброшенным.

На столе в комнате с высокими потолками с деревянными балками горели свечи, отражаясь в бокалах Гевюрцтраминера, самого знаменитого вина региона Альто Адидже.

– Когда-то давным-давно, – рассказывал Конрад, – барон Готфрид фон Бруннен в отчаянии заперся в своем замке. У него не было денег, чтобы нанять пусть даже небольшое войско для защиты свои интересов, и похоже, что скоро у него останется лишь замок, земли потихоньку отрезают себе соседи.

Последнее время они вообще уже не церемонились.

Просить о помощи герцога Майнарда было бессмысленно, у того были свои задачи, да и отплатить за покровительство сюзерену Готфрид не мог.

Скоро уже крестьяне начнут над ним потешаться, и нет гарантии, что немногочисленные слуги в замке не откроют однажды дверь кому-то из соседних рыцарей и его не выбросят его как собаку из собственного дома.

Барон поднялся в каминный зал и остановился у портретов своих предков.

Жаль, что у его родителей был лишь один сын и такой никчемный, даже фамильный замок уберечь не может. Ему показалось, что в свете факелов на стенах его предок, Готфрид Первый, ухмыляется издевательски, глядя с портрета на своего тщедушного потомка.

Готфрид со злостью ударил по портрету, еще и еще, он бил, не глядя, словно расправлялся не с картиной, со всеми своими врагами.

Сильная боль пронзила руку, он разбил костяшки пальцев до крови, войдя в раж и попав по тяжелой золоченой раме.

Неожиданно картина покачнулась, и какой– то предмет упал из-за рамы и, звеня, покатился по полу.

Готфрид наклонился и поднял старинный запыленный медальон темного серебра.

Он стер пыль с медальона и увидел изображение хищной птицы, напоминающей сову, разобрал буквы по краю изображения – «Noli me tangere», не тронь меня, гласила надпись, отправляя к сценам из Евангелия.

Кровь с разбитых пальцев капнула на изображение, и барону показалось, что крылья птицы на медальоне вздрогнули.