Впереди простиралась пустая трасса, совершенно пустая, словно этот участок еще не сдали в эксплуатацию и с тревогой ждут чиновников с проверкой.

Все бы ничего, если бы не стрелка на датчике топлива, сползающая к нулевой отметке. Со мной не было Семена, не было Лехи с Ванькой, даже Виктора не было, а сам я сливать топливо неспособен. То есть, я бы смог это сделать, но, учитывая полное отсутствие опыта и склонность все ломать и крушить, процедура может продлиться долго. Хельмут, прикованный к креслу, мне не поможет, а моральной поддержкой тут сыт не будешь.

Я строго-настрого запретил себе думать об этом, решив, что паническими мыслями и доведением себя до исступления дело не решится. Все, что от меня требуется — спокойно анализировать ситуацию вокруг и искать подходящую возможность.

Наконец, стали встречаться машины. Некоторые стояли уже неделю, и позеленевшие трупы за поднятыми стеклами вызывали очередные рвотные позывы. Лучше бы выключали свои кондиционеры и ездили с открытыми окнами, по старинке — сейчас бы и то выглядели симпатичнее, птицы и звери, ополоумевшие от обилия падали, сделали бы свое дело.

Люди эти были заражены, однозначно. Об этом свидетельствовали зеленоватые пятна ядовитых плевков, засохшие на окнах. Тупоголовые зомби не смогли расстегнуть ремень безопасности и покинуть машину — они ведь умнели на третий-четвертый день, а за это время вполне можно помереть от жажды.

Мысли становились все циничнее, а тело вело себя странно. Иногда так бывает, что от недостатка сна вдруг, откуда ни возьмись, прибавляется бодрости. Пульс скачет, кислород исправно поступает в мозг, движения точны и выверены. Но я знаю одно — после таких вот всплесков энергии наступает спад, жесточайший, очень глубокий, который не лечится даже двумя ночами с крепким девятичасовым сопением в подушку. Разбитость и заторможенность на последующую неделю гарантированы.

Слева кто-то промелькнул, я готов был поклясться, что видел движение. Этот «кто-то» на момент высунулся из леса на дорогу, но чертов отбойник, разделяющий попутное и встречное направления, не позволил мне разглядеть засранца. Возможно, медведь или волк, а то и лиса. Почему нет? Да потому, что просто нет. Потому, что у нас здесь гости прямиком из преисподней, задорно пожирающие обитателей, так сказать, верхнего мира, мира грешников.

— Хельмут, не видел никого?

— Нет. Но скажу одно — небо стало чище, этих гадов куда-то смыло. Два еще кружатся, но уже совсем далеко.

— Наверное, нашли интересную добычу.

— Очень надеюсь, — Хельмут сипло, с бульканьем вздохнул и продолжил наблюдение. Он не обращал внимания даже на Берту, им овладело единственное, маниакальное желание доехать до места назначения любой ценой.

Моя политика зарывания головы в песок, в эзотерических учениях гордо именуемая «невмешательством» или «ожиданием возможности», принесла плоды возле поворота на город с интересным названием «Вранье». В мозгу щелкнуло, что с врунами это слово никак не связано. Наверное, «Вранье» — это от «вран», ворон, то бишь…

— Съезжаем, — зачем-то сказал я, выкручивая руль вправо.

Бензин заканчивался, лампочка моргала уже тридцать километров, а расчет ее, кажется, делался на пятьдесят. Можно было, разумеется, перепрыгнуть и в другое авто — как я уже говорил, их стало попадаться все больше — но даже одна такая пересадка могла здорово навредить Хельмуту. Он и так держался на плаву из последних сил, которые ему придавала маячащая все ближе встреча со странным джентльменом-мистером. А будет ли она вообще, эта встреча? А вдруг приедем, а там никого? Вот будет веселье…

— Останьтесь внутри, — велел я Хельмуту — тот уже вроде как начал готовиться к выходу со мной, заерзал, словно собираясь подниматься.