– Понимаю, – выговорила она, серьезно и уверенно. – Робин твердит, что возьмет меня в жены, но не украдет чести. Выслушав то, что вы мне сказали, я постараюсь уговорить его передумать.

Выражение лица девушки было таким суровым, что Лайонел не посмел ее перебить.

– Я хочу узнать, что это такое – быть женщиной, сэр.

Лайонел провел кончиками пальцев по губам.

– Я не встану у тебя на дороге. Но думаю, что, если ты хоть немного веришь в мою способность избавить вас от беды, поверишь и в то, что подобные знания лучше приобретать в брачную ночь.

– А если я не захочу ждать?

Лайонел неожиданно рассмеялся.

– Заверяю, Луиза, у тебя просто не будет времени приобщиться к тайнам любви до того, как мы сядем на корабль в Саутгемптоне. А вот как только окажемся в море, разрешаю применить к Робину всю силу своего убеждения. И когда мы высадимся во Франции, вы поженитесь.

– Вы обещаете, что так и будет?

– Я не раздаю обещания. – Опять этот резкий тон. – Я рассматриваю возможности. Доверься мне, Луиза. Больше ничего обещать не могу.

Девушка едва заметно кивнула и отвернулась. Он положил руку ей на плечо.

– Буди Пиппу и Робина. Я приведу коней.

Луиза немедленно вернулась к костру, и, хотя разговор с опекуном отнюдь ее не утешил, все же она испытывала огромное облегчение, будто все те условности, которым подчинялось ее существование, разом растаяли. Она сможет самостоятельно принимать решения, испытать свои силы, найти себя.

Пиппа уже проснулась и грела руки у тлеющих угольев костра. Она улыбнулась Луизе, посмотрела в ту сторону, где неспокойно ворочался под плащом Робин, и вопросительно подняла брови.

Луиза улыбнулась в ответ, втайне гордясь тем, что не покраснела.

– Дон Аштон пошел за конями. Он говорит, что мы должны немедленно выезжать.

Пиппа встала, зевнула, потянулась, собрала фляги для воды и направилась к берегу. Лайонел, уже успевший прийти туда, плескал себе в лицо холодной водой. Пиппа опустилась на колени, и он окинул ее быстрым, оценивающим взглядом.

– Хорошо спала?

– На удивление, – пробормотала она. – А что это за судно – «Морская греза»? И почему оно должно быть в Саутгемптоне?

– Один из кораблей моей флотилии. После смерти отца я унаследовал все. И по-прежнему торгую с Нидерландами. Да и другими странами тоже.

– В свободное время от занятий шпионажем и тому подобными делишками? – поинтересовалась Пиппа, наполняя водой фляги.

– Именно, – без всякого выражения подтвердил он. – У меня прекрасные управители и капитаны.

– Вероятно, этим и объясняется приобретение твоего лондонского особняка, – кивнула Пиппа. – А я все дивилась, откуда такое богатство.

– Я действительно богат.

– Но никогда не добивался титула? – с любопытством допытывалась Пиппа. – Состоятельные семьи часто покупают титулы.

– Мой отец не желал набивать карманы знати и их приспешников, и я с ним согласен, – с нескрываемым пренебрежением ответил Лайонел и, встав, поднял с земли фляги. – Нам пора. К полудню нужно добраться до Чендлерз-Форда. Придется скакать во весь опор.

– Но иногда и останавливаться, иначе я просто не доеду, – возразила Пиппа.

– О, я не собирался гнать коней без остановки, – заверил Лайонел улыбаясь и получил в ответ сухой кивок.

Они пустились в путь, держась, как и накануне, окольных дорог и тропинок. Пиппу почти не удивило, что Лайонел так хорошо знаком с этими глухими местами. Он оказался владельцем торгового флота и фамильного дома в Чизуике. Только в другой жизни он был придворным и доверенным лицом испанского короля. Любой его поступок, любое действие больше не могли поразить Пиппу.