Дрожащее волнение в груди не унималось, постыдное чувство, точно она провинилась в чем-то перед этими незнакомыми людьми, не отпускало.

И становилось легче лишь тогда, когда за спиной закрывались двери и она оказывалась в вечернем полумраке просторного кабинета. Истинная насмешка, оставляющая на языке неприятный горький привкус.

Им обоим было сложно — Вэл знала это. Приспособиться и принять неясные правила новой игры оказалось непросто.

Первое время Раза, бледный и усталый, с запавшими черными глазами слабо улыбался вместо приветствия. Иногда предлагал ей вино или фрукты, но в основном молчал, занимаясь своей работой.

Вэл, поначалу ожидающая того, что подразумевалось всеми вокруг, терялась, смущаясь, не понимая смысла своего нахождения близ мужчины. Она устраивалась на софе, не зная, куда деть руки, и просто молчала, осторожно наблюдая за Раза. Минуты растягивались в вечность.

Через пару дней ей это надоело.

В один из долгих молчаливых вечеров Вэл, предоставленная самой себе, осмелев, решительно подошла к одному из шкафов, выбрала случайную книгу, а затем села на софу и принялась рассеянно листать хрустящие страницы, борясь с овладевшей ею скукой. Раза никак не отметил ее поступок, и Вэл справедливо решила, что это хороший знак.

Проверять границы дозволенного — это было привычно и немного скрашивало ее присутствие в кабинете наместника.

К началу второй недели Вэл решилась нарушить с трудом переносимое молчание. Рассматривая отросшие черные волосы Раза, склонившегося над каким-то документом, она подумала о том, что, возможно, глубоко ошибалась.

Он всегда оставался собой. Менялись лишь декорации. Жестокий и властный, с глазами, полными тьмы: сначала командир дозорного отряда, потом капитан стражи. А теперь — наместник города.

Сколько людей он погубил? Скольких отправил на площадь, не разбираясь, действуя согласно своему настроению? Или он был по-прежнему справедлив, обуздывая свои эмоции? А был ли он вообще когда-либо справедлив? Вэл не находила верного ответа. Если он вообще существовал.

— Что ты делаешь? — Собственный голос прозвучал оглушительно громко. Вэл поморщилась, тут же сожалея о том, что нарушила привычное молчание.

Раза, словно не удивившись прозвучавшему вопросу, поднял голову, ровно взглянув на нее.

— То же, что и всегда. Почему ты спрашиваешь?

— А где Зен? Почему ты занимаешься делами, а он уходит домой? — всем своим видом демонстрируя равнодушие, поинтересовалась Вэл.

Первый их разговор за долгое время — и не нашлось лучшей темы, чем обсуждение Зена. Замечательно.

— Ты не спрашиваешь о Шейне. Он тоже уходит домой.

Вэл сжала губы, бросая недовольный взгляд на Раза. И тут же уголки губ ее дрогнули, выдавая едва сдерживаемый смех.

Ревнует же. Глаза выдают.

Раза нахмурился, отмечая на ее лице ненормальное веселье.

— Вэл… — укоризненно произнес он, откидываясь на спинку кресла. Пальцы расслабленных рук сжали деревянные подлокотники. — А я все гадал, когда ты не выдержишь и начнешь болтать? Я, признаться, удивлен. Ты продержалась дольше, чем я предполагал.

Вэл улыбнулась. Сначала неуверенно, а потом смело, не считая нужным скрывать вдруг овладевшие ею эмоции.

— Но это так глупо, Ра. Мы каждый вечер проводим вместе и опять молчим. Да что ты за человек такой? — Вэл качнула головой, рассыпая по шее волосы.

Она вздохнула и поднялась с печально скрипнувшей уютной софы, оставив раскрытой скучную книгу.

— Я не человек, — не отрывая взгляда от подошедшей к столу Вэл, спокойно ответил Раза.

— Да уж я помню. — Она протянула руку к плетеной корзинке, отщипнула небольшую виноградинку, задумчиво покрутила ее в пальцах и отправила в рот.