— Неважно, — сказал я. — До вечера!

Папа ушёл, а я отправился в школу. Если бы я поделился с родителями, этот кошмар мог бы кончиться там и тогда; но у меня не хватило ума сделать это. В таких случаях жизнь вколачивает ум в дурные головы дубиной — именно это со мной и произошло.

В пятницу утром, пересекая по дороге в школу спортивную площадку, я увидел Остина. Тот наворачивал круги в своих «аэропедах», как каждое дурацкое утро своей ничтожной дурацкой жизни. Я постарался не задерживать свой взгляд на нём: смотрел вверх, смотрел вниз, на траву, на небо, на верхний ряд трибун — да куда угодно, только не на Остина. И поскольку я был слишком погружён в это занятие, дело кончилось тем, что я споткнулся о какие-то острые, зазубренные камни, торчащие посреди поля, и запахал носом.

Чудесно, подумал я. Теперь Остин станет ржать надо мной: мол, гляньте, он уже за собственные ноги цепляется! Но он не ржал — бегал себе, не обращая на меня внимания. Я постарался как можно быстрее убраться с поля, создав, однако, при этом видимость, что никуда не спешу.

И лишь когда я вошёл в школу, до меня начало доходить: Тайсон не добрался только до двоих непобиваемых: Остина и Ребекки. В этот момент ко мне подошла Шерил.

— Куда ты подевался? — воскликнула она. — Ищу тебя везде... — Тут её взгляд упал на мои ладони. — А с тобой-то что произошло?!

Я посмотрел на свои руки. Ну, поцарапались, когда я брякнулся на поле.

— Да споткнулся, упал... Ничего страшного.

— Я тут Тайсона пасу, — сообщила она. — Думаю, хорошо бы, если бы весь клуб поочерёдно следил за ним.

— Он здесь?

— Пока не видела.

И тут в моей голове словно что-то щёлкнуло. Некая тёмная и страшная мысль начала обретать чёткую форму. Медленно, постепенно. Сначала я взглянул на свои ладони, на покрывавшие их царапины. Камни, о которые я споткнулся — ещё вчера их там не было, не могло быть! Каким образом посреди мягкого травяного поля из земли могли вылезти такие острые булыжники? В самом центре! О нет! О нет! Нет!

Шерил, должно быть, прочитала всё в моих глазах.

— Что с тобой? — спросила она.

— Остин! — крикнул я. — Мы должны остановить Остина!

Я развернулся и на самой своей высокой спринтерской скорости понёсся по вестибюлю к выходу, отшвыривая с дороги учеников и учителей. Из-за спины до меня доносился голос Шерил, выкрикивающей моё имя, но у меня не было времени на объяснения. Может, уже вообще слишком поздно!

Я пролетел сквозь двойные двери, по дороге сбив с ног парочку ребят.

— Остин! — вопил я на бегу. Потому что насколько мне это было известно, ещё вчера тех камней там не было; а ещё я знал, что Остин каждый божий день совершает спринт через самую середину травяного овала БОСИКОМ! Все знали об этом его обычае, но только мне одному было известно о камнях, только я мог остановить его!

Я проскочил между трибунами как раз в тот момент, когда Остин начал свой бег босиком через траву, оставив «аэропеды» отдыхать и направляясь прямо к минному полю острых, как бритва, камней. Из всей сумятицы бушевавших во мне чувств одно было несомненным: я всем сердцем хотел остановить Остина.

— Остин! — крикнул я. — Остин, стой!

Но он и не подумал сделать это; он никогда бы не остановился в середине забега. Я понёсся по траве, пытаясь догнать его, но я не был достаточно быстр, нет, я не был достаточно быстр! Мне оставалось лишь в отчаянии смотреть, как он мчится прямо на камни.

Сначала на них налетела его левая нога, и в безукоризненном беге Остина возник излом. Он попытался сохранить равновесие, но тут его правая нога ударилась о другой камень, подвернулась, и в следующий миг Остина подбросило в воздух, а затем кубарем понесло по траве — настолько велика была инерция, набранная его телом.