– И не говори.

– В том числе и плохого.

Оуэн кивнул.

Медленно повернув голову, Бастиан оглянулся на воду. Первые лучи солнца протянулись к реке и позолотили верхушки. На мгновение ему показалось, что он видит золотое мерцание на коже Эбби.

«Я тебя не виню, – сказал он ей в поместье Каерхеев, не смея посмотреть ей в глаза. – Правда. Но наступил момент, когда нет возврата. Нет никаких Нас. Не может быть никаких Нас. Слишком часто мы ошибались. – Челюсть Бастиана дернулась, когда он подумал о том, что сказал ей дальше. – Я люблю тебя, Эбби, но вместе нам не быть. Цена слишком высока. Лучше все забыть».

Неужели он действительно хотел все забыть? Он должен забыть, чтобы простить? Он уже сам запутался. Не был ни в чем уверен. Эти воспоминания представляли для него невероятную ценность. И все же Эбби теперь ничего об этом не помнила. Им не суждено быть вместе. Наверное, больше никогда. И, вероятно, это даже к лучшему…

«Ты сможешь снова бороться за ее любовь, если только я немного скорректирую ее воспоминания о недавних событиях. В глубине души ты сам знаешь, что это единственно верный способ. Позволь мне сделать свою работу, тогда все будет хорошо», – вспомнил он слова Оуэна. Легче от этого не стало.

«Делай, что считаешь нужным, – ответил он тогда. – Но я не прощу тебе, если ты ее тронешь!»

Бастиан вздохнул. В итоге он все же простил Оуэна за это. Простил за то, что теперь все не так, как раньше. А как часто он требовал от Эбби прощения за то, что ставит свой долг выше всего остального мира. Нет, он не мог упрекнуть Оуэна, ведь и он в итоге поступил точно так же.

Тем не менее его слова снова и снова звучали у него в голове.

«Если ты заберешь ее воспоминания, то забери сразу и мои, чтобы я никогда больше не вспомнил, что ты сделал».

Оуэн бросил в воду еще один камень. По воде пошли круги.

Забыть было бы легче всего. Только нужно ли?

– Так что решил? – спросил Оуэн, отряхивая пыль с брюк.

Бастиан посмотрел на него, кивнул и с облегчением вздохнул. Он принял решение – и с этим ему придется жить.

– Я знаю, чего хочу, – сказал он, поворачивая лицо навстречу восходящему солнцу, чтобы прогнать все тени, которые мешали ему начать все заново.

Такие знакомые ощущения

Я невольно зажмурилась, когда такси завернуло на подъездную дорожку Даркенхолла, потому что меня на миг ослепило солнце. Стены из желтого кирпича возвышались передо мной, и я чуть склонилась, чтобы лучше видеть.

Я упала с лестницы…

Я потерла затылок. Вот с этой самой лестницы? Я не помнила этого падения. Всякий раз, когда я думала о лестнице, я представляла… разбитое стекло. Почему-то.

– Уоппин-Хай-стрит, – сообщил нам водитель, прежде чем затормозить перед самым входом в школу.

Флоренс попросила водителя подождать минутку, а я тем временем отстегнула ремень, вышла из машины и разгладила юбку моей школьной формы. Посмотрела на величественное поместье с просторными белыми окнами и выступами стен, в три этажа высотой, с остроконечной крышей из серой черепицы, мерцавшей в свете полуденного солнца серебристым блеском. Напротив входа простирался похожий на парк комплекс, а на юге Темза мерцала сквозь листву деревьев.

Что-то очень и очень… знакомое.

– Ну, ты в порядке? Ты справишься? – спросила Флоренс, обогнув такси. Она по-матерински погладила мою руку. – Ты очень бледная.

Я выдавила улыбку.

– Да, все хорошо, лучше не бывает. Нет, правда, я в порядке. Просто никак в голове не укладывается, что случилось.

– Все обязательно произойдет, как только ты встретишься со своими подругами.