|
Но, в конце концов, я ведь особый случай. На самом деле, я не считаюсь... Смешок, прозвучавший так, словно он вырвался из моего собственного горла, подействовал мне на нервы. - Хорошо сказано, старый крот! - решил я внутри себя. - Полагаю, что к этому можно относиться с определенной долей иронии. - Вздор! У тебя совсем нет чувства юмора, Лэндж! - Я понимаю противоречивость моего положения. Но я не считаю убийство смешным делом. - Когда жертва - это мы, да? - Ты употребил не то местоимение. - Нет, но будь по-твоему. Твои руки в крови, как и у любого. - Я не убийца! Я никогда никого не убивал! Я подавил другой смешок в самом его начале. - Как насчет самоубийства? Как насчет меня? - Человек имеет право распоряжаться собой как ему угодно! Ты? - Ты - ничто! Ты даже не существуешь! - Тогда чего ты так беспокоишься? Может, психопатия? Нет, Лэндж. Я настоящий. Ты убил меня. Ты прикончил меня! Но я существую. И придет время, когда я буду воскрешен. Твоей собственной рукой. - Никогда! - Так будет, потому что я тебе понадоблюсь. Скоро! Задыхаясь от ярости, я опять отправил своего предка во вполне им заслуженное забвение. Некоторое время я проклинал то обстоятельство, что я был тем, кем я был, одновременно понимая, что ругань - тоже патологическая вспышка, вызванная травмой смерти. Это не слишком затянулось. Я знал, что пока люди остаются людьми, необходимо, чтобы я продолжался, в любой форме, какая потребуется на текущий день. Мы должны были ждать момента, когда я начну двигаться. Я это тоже знал. Ждать и прикрывать. Чем больше времени пройдет, пока я смогу действовать, тем сложнее все может стать при обычном порядке наблюдения за человеком. Мы все это знали, но мы ценили глубину моих чувств и понимали, что необходима пауза, прежде чем я опять смогу нормально функционировать. Я стиснул зубы и сжал кулаки. Такое потакание своим слабостям может дорого обойтись. Его придется отложить. Я заставил себя подняться и пересек комнату, чтобы вглядеться в седоволосое, темноглазое отражение моих пятидесяти годов в зеркале, висящем над умывальником. Я провел рукой по волосам. Я ухмыльнулся своей кривой усмешкой, но это не выглядело слишком убедительным. - Ты выглядишь чертовски погано, - сказал я себе, и мы кивнули в знак согласия. Я пустил холодную воду, окатил морщинистую поверхность своей физиономии, вымыл руки и почувствовал себя немного лучше. Потом, изо всех сил стараясь не думать ни о чем, кроме непосредственной задачи, я извлек из стенного шкафа свою одежду и оделся. Сразу, как только я начал двигаться, возникла неотвратимая необходимость действовать. Я должен был выбраться отсюда. Я нажал на звонок и стал расхаживать по комнате. Несколько раз я останавливался у окна и смотрел на маленький, огороженный парк, где почти никого не было, кроме нескольких больных и посетителей. Высоко в небе уже тускнели огни. Я мог разглядеть три винтообразных переходника, широкие балконы галереи вдалеке по левую сторону от меня и яркий блеск заградительных покрытий на фоне теней. Движение на ленточных дорожках и на их перекрестках было небольшим, и не было видно находящихся в полете индивидуальных летательных аппаратов. Дежурная медсестра привела ко мне молодого врача, еще раньше говорившего, что со мной все в порядке. |
