|
Так как теперь между нами существовало безусловное согласие в данном вопросе, он сказал, что я могу идти домой. Я поблагодарил его и, спускаясь вниз по пандусу в направлении ближайшей ленточной дорожки, обнаружил, что мне действительно стало лучше. Сначала было в общем-то все равно куда идти. Я просто стремился выбраться из Амбулатории со всеми ее запахами и напоминаниями о том прискорбном состоянии, в коем мне так недавно довелось побывать. Я проходил мимо огромных складов с медикаментами; над моей головой время от времени проплывали воздушные кареты скорой помощи. Стены, перегородки, полки, штабеля, платформы, пандусы - все вокруг меня выглядело белоснежным и было обработано карболкой. Постепенно я добрался до самой скоростной дорожки. Санитары медсестры, врачи, пациенты и родственники усопших или недужных проносились мимо меня со все увеличивающейся скоростью и чем быстрее бы, тем лучше. Я испытывал отвращение к этому месту с его потайными медицинскими припасами, клиническими отделениями, находящимися под наблюдением обителями для выздоравливающих и следующих в противоположном направлении. Дорожка плавно свернула за угол парка, где эти несчастные, сидя на скамейках, или в самодвижущихся креслах, ждали, когда для них распахнется черная дверь. Высоко над головой птицеподобные электрокраны перевозили людей и оборудование, дабы поддерживать на должном уровне беспрестанно изменяющиеся потребности в перемещении людей; предметов; энергии; равновесия в пространстве, издавая при движении лишь еле слышимые звуки, доносящиеся с перечеркнутых перекрестными штрихами небес и напоминавшие кудахтанье курицы-несушки. Я, не переводя дыхания, сменил дорожек двенадцать, пока не очутился в сутолоке освещенной дневным светом Кухни с ее запахами и суетой, звуками и красками, напоминавшими мне о моей постоянной принадлежности к этому миру, а не к тому, другому. Я поел в небольшой, ярко освещенной закусочной. Я очень проголодался, но уже через минуту еда потеряла вкус, а ее пережевывание и проглатывание стали машинальными. Я постоянно бросал взгляды на других посетителей. Голову мне сверлила непрошенная мысль: может ли это быть один из них? Как может выглядеть убийца? Как угодно. Это может быть любой... любой, имеющий повод и способность к насилию, и ничто из этого не отражается на человеческом лице. Моя неспособность вообразить себе кого-нибудь, наделенного такими качествами, не отменяла того обстоятельства, что они проявились лишь несколько часов назад. У меня пропал аппетит. Совсем. Было чертовски неподходящее время впадать в паранойю, но мной овладело внезапное желание к новой перемене мест, желание убраться отсюда. Все вокруг казалось зловещим. Случайные взгляды и жесты других посетителей стали угрожающими. Я почувствовал, как напряглись мои мышцы, когда за моей спиной прошел какой-то толстяк с подносом. Я знал, что если он толкнет мой стул, или ненароком заденет меня, то я, завопив, подпрыгну. Я встал, как только освободился проход. Это все, что я мог сделать, чтобы сдержаться и не побежать на пути к трассе ленточной дорожки. Потом я некоторое время просто ехал, не думая ни о чем, не желая оставаться в толпе, но и не мечтая оказаться в одиночестве. Я расслышал свои собственные приглушенные проклятия. Конечно, есть место, где будут люди, и где мне не будет страшно. В этом я был уверен. Получить подтверждение можно просто, но мое настроение могло оказаться заразительным, а я хотел сдержать его в себе, пока но не пройдет вовсе. Самым легким было просто отправиться туда - на место убийства. Я решил, что сначала нужно выпить. Но мне не хотелось заказывать выпивку в этом Крыле. Почему? Опять нелогично. |
