– Но что в действительности изменилось? – спрашивает Гарриет. – Твоя жизнь по-прежнему та же самая. У тебя всё та же компания подруг, и ты живешь в своем прекрасном доме со своими замечательными детьми. Что по-другому?

Шарлотта кладет руки на стол и играет с краешком салфетки. Она догадывается, что Гарриет покупала их специально ради ее визита, и чувствует вспышку жалости от таких напрасных стараний.

– Всё по-другому, Гарриет. Всё это неправда на самом деле. Такое чувство, словно всё, что я делаю, – лживо, и я не могу ни с кем об этом поговорить. Моя лучшая подруга даже не знает, что я сделала. – Шарлотта не хотела этого, однако ловит себя на том, что подчеркивает слова «лучшая подруга».

– Ты хочешь рассказать Одри. Ты об этом? – Гарриет опускает взгляд в свою тарелку.

– Да, я бы с радостью рассказала Одри, но дело не в этом. Дело в том, что я чувствую себя такой злой всё время. Во мне кипит ярость, которой некуда деваться, – признается Шарлотта, прижимая руку к животу. – Можешь представить, каково это?

– Конечно, могу. Я чувствовала то же самое, когда мне сказали, что мой отец умер. Я чувствовала то же самое бо́льшую часть своего брака.

Шарлотта опускает глаза. Она знает, как горевала Гарриет из-за отца, однако она сюда пришла не из-за этого, и не желает оказаться втянутой в переживания Гарриет.

– Мне жаль твоего отца, – говорит она. – Но ты должна сказать мне, что делать с этим гневом. – Шарлотта чувствует жар, кипящий внутри. – Я зла на тебя, Гарриет, – сообщает она прямо. – Я злюсь, что ты, кажется, движешься дальше и создала такую хорошую жизнь для себя.

Гарриет оглядывается вокруг на комнату с маленьким окном и минимально необходимыми шкафчиками, на газовую плиту с конфорками, которые выглядят грязными независимо от того, как часто она их чистит.

– У тебя есть жизнь, которой ты всегда желала, – продолжает Шарлотта.

– Жизнь, которой я всегда желала? А какой ты представляешь мою жизнь?

– Я не знаю, – признает Шарлотта. – Но ты начала всё заново, а я тем временем потеряла… – Она не знает, как закончить фразу.

– Что ты потеряла? – спрашивает Гарриет.

Шарлотта вздыхает:

– Я не знаю. Приходится справляться как-то со всем этим.

– Ты думаешь, у меня не так? – произносит Гарриет. – Каждый день я ожидаю увидеть Брайана, появившегося на пороге. Я открываю дверь и представляю, что он стоит там, с этим его выражением в глазах, свесив башку набок, и слышу его ясно, как день: «Привет, Гарриет. Сюрприз!»

– Этого не может случиться.

– Его тело так и не нашли, – говорит Гарриет. – Так что это маловероятно, но не невозможно. Годы страха перед его возвращением домой, боязни, что я сделаю что-то не так или скажу не то. Постоянные размышления, до чего он докопается в следующий раз. Ничего из этого не покидает меня. И не знаю, покинет ли когда-нибудь.

– Ты хочешь сказать, что после всего случившегося – теперь не лучше?

– Конечно, лучше. Но так не выходит само по себе, волшебным образом. Я счастлива всякий раз, когда у меня получается убедить себя, что Брайан не войдет в дверь в данный момент. Затем я снова начинаю дышать и возвращаюсь к своей жизни с детьми. Но я всё еще справляюсь с этим. И я сомневаюсь, что у меня именно такая жизнь, которую, по твоему мнению, я веду. – Гарриет грустно улыбается.