Ее широко раскрывшиеся карие глаза наполнила боль.

— Вы все это сочиняете!

— С какой стати?

Она медленно покачала головой.

— Не знаю. Наверное, есть какая-то цель. — Она была тонкой, явно ранимой девушкой, хорошо сложенной, миловидной, с мягко очерченным ртом, небольшой грудью, хрупкими руками, от нее исходил приятный аромат. — У вас должна быть какая-то цель. Может, вы и не были у моего отца. Может, это он к вам приходил попросить встретиться со мной.

— Нет. Причина в следующем. Мне попросту не хочется, чтобы вам раз за разом приходилось извиняться за то, что говорит или делает Макейрэн. Я не хочу, чтобы в этом романе на расстоянии вы, Кэти, продолжали проявлять жертвенность. Мне хотелось бы, чтобы вы непредвзято допустили вероятность того, что все написанное вам является частью сложнейшей лжи, что в нем ни намека на мягкость нет, что вас он просто хочет использовать.

— Но все это не так, — прошептала она.

— Просто оставьте возможность для маленького сомнения. И дайте ему возможность эти сомнения рассеять либо — упрочить их. Присматривайтесь, и — только. Если же он посвятит вас в свои планы и они покажутся вам не слишком симпатичными, дайте мне знать. Знаете, он всегда был мастером использовать женщин, заставляя их верить любому его слову.

— Но на этот раз он…

— Если, по вашему мнению, между вами могут возникнуть какие-то прочные отношения, немного здорового скептицизма в начале не повредит, Кэти.

— Скажите мне, зачем вы все это затеяли?

— Потому что я стольким рискую, что не вправе допустить ни малейшей промашки. Разыгрывается решающая игра, и я поставил все на кон. Мою жену, мой брак, мою работу, мою репутацию и репутацию моих друзей.

— Ясно. Когда, по вашему мнению, он захочет со мной повидаться?

— Понятия не имею.

— По телефону я говорю с ним каждый день. Мне кажется, до встречи со мной он хочет немного прийти в себя. Стать таким, каким он был до того, как его упрятали за решетку. Наверное, оба мы ощущаем смущение и неловкость. Я имею в виду, после того, как пишешь другому о чем-то очень личном, очень волнуешься, когда то же самое предстоит сказать в глаза.

— Извините, но мне сложно представить его смущение в связи с чем бы то ни было.

— Поскольку вы по-настоящему его не знаете.

— А вы знаете?

Она вздернула подбородок.

— Уж я-то знаю.

— Я мог бы рассказать вам кое-что еще, но вы ведь мне не поверите?

— Нет.

— Но не отбрасывайте саму идею поставить что-то под сомнение, тогда вы так быстро и так глубоко не увязнете, Кэти.

— Попытаюсь, — ответила она. — А теперь мне пора. Вы… оказались симпатичнее, чем я предполагала. Вы не такой, каким он вас описал в одном из писем. Он назвал вас холодным, эгоистичным праведником, которому наплевать на людей и которого заботит лишь соблюдение буквы закона. Он еще писал, что удивляется, как его сестра вас выносит.

— Я сам этому удивляюсь.

Снова вспыхнув, она произнесла:

— Мне казалось, что когда мужчина выходит из заключения, он должен хотеть… увидеть девушку. — Она вздохнула. — Очень он странный.

— В этом, Кэти, я с вами согласен.

Когда мы вышли из закусочной, я проводил ее взглядом.