— И что вы в конце концов написали?

— Вы еще спрашиваете? Все же очевидно.

— В смысле?

— Вы же умеете анализировать факты. Вот и соедините все вместе.

— Ну я же не писатель.

— Вы говорите почти как Шарлотта, — пошутила Анна, но Виктор не обратил внимания. Он ждал ответа.

Это было то самое состояние, в котором он находился последние четыре года: ожидание. Наполненное страхом ожидание.

Поиск ответа. В его мозгу прокручивались уже сотни тысяч вариантов. Сотнями тысяч смертей умирала его дочь, и он сам вслед за ней. Поэтому он был уверен, что готов к любой боли. Но понял, что ошибся, услышав слова Анны:

— Конечно же, ее отравили!

К этому он не был готов.

У Виктора перехватило дыхание, и он был даже благодарен жестокому холоду, который хоть немного притуплял нахлынувший ужас. Он почувствовал тошноту и захотел бросить трубку и побежать наверх в ванную. Но у него совсем не осталось сил.

— Доктор Ларенц?

Ему надо было что-то ответить. Все равно что, лишь бы Анна продолжала считать его обычным психиатром, а не отцом призрака. Шарлотта — это галлюцинация. Химический сбой в мозгу Анны.

Чтобы выиграть время, он выдавил стандартную фразу всех психиатров:

— Рассказывайте дальше.

Но это было ошибкой. То, что Анна рассказала потом, оказалось еще невыносимее.

Глава 27

— Отравлена? — Голос Кая прозвучал неестественно громко. Виктор застал детектива в машине, когда тот возвращался из Шваненвердера в свое бюро. — Как твоей писательнице пришло такое в голову?

— Я тоже не понимаю. Она уверяет, что сложила факты в возможную историю.

— Факты? Ты имеешь в виду ее галлюцинации?

Из трубки донеслось отчаянное бибиканье, и Виктор догадался, что Кай, как обычно, не подключил к телефону наушник и едет по автобану с телефоном в руке.

— Да. Она сказала, что в бунгало что-то произошло. И это происшествие привело к важнейшим изменениям у Жози…

— У Шарлотты, — поправил Кай.

— Ну да. Но давай на минуту представим, что речь идет о моей дочери. У Жозефины было какое-то шокирующее переживание в нашем лесном доме. Что-то очень плохое. И это событие стало причиной.

— Причиной чего? Что кто-то пришел и отравил ее?

— Да.

— И кто же это был, интересно мне знать?

— Жози.

— Что ты сказал?

Шум в телефоне почти пропал. Наверное, Кай съехал на обочину.

— Сама Жози. Она сама себя отравила. В этом смысл истории. Случившееся было столь ужасно, что она решила покончить с собой. Постепенно и малыми дозами. На протяжении многих месяцев, чтобы врачи ничего не заметили.

— Ну-ка подожди. Для меня это слишком. Зачем ей это делать?

— Хоть ты и не психиатр, но, очевидно, слышал о синдроме Мюнхгаузена?

— Это патологические лжецы?

— Примерно так. Пациент с синдромом Мюнхгаузена причиняет себе вред, чтобы вызвать заботу окружающих. Этот человек знает, что, когда он болен, ему уделяют больше внимания.

— И что, человек для этого сам себя травит? Чтобы его, больного, приходили навещать?

— Да, чтобы приносили подарки и угощения, чтобы ему сочувствовали и опекали его.

— Это как-то нездорово.

— Вот именно, это болезнь. Таких пациентов чрезвычайно трудно лечить, ибо они очень умелые актеры. Они в состоянии симулировать опаснейшие болезни, обманывая самых лучших врачей и психиатров. Вместо того чтобы заниматься настоящим заболеванием, то есть психическим расстройством пациента, у него лечат вымышленные симптомы.