|
Подозреваемого терзал не один Мегрэ. Комиссара сменяли Люка и Жанвье, каждый раз приступая к допросу с самого начала. Они вели, на первый взгляд, нудный разговор, который однако ж закончился полным признанием. Сохранился в памяти также "самый опасный арест, произведенный Мегрэ", когда средь бела дня на улице Фобур-Сент-Антуан в толпе была арестована банда поляков, причем не раздалось ни единого выстрела, хотя вооруженные до зубов бандиты были полны решимости защищать свою шкуру. По правде говоря, дело о драгоценностях началось для комиссара лет за двадцать до этого, когда он заинтересовался неким Манюэлем Пальмари, мошенником, приехавшим с Корсики и смиренно начавшим свою карьеру в качестве сутенера. В эту пору происходила естественная смена поколений. Старые вожаки, владевшие перед войной публичными домами, хозяева тайных притонов и вдохновители сенсационных ограблений, один за другим отошли от дел, одни удалились на берега Марны, на юг, а менее удачливые или менее ловкие - в центральную тюрьму Фонтевро. Им на смену шли молодые, более смелые и наглые, воображавшие, что они неуловимы. И действительно, в течение долгих месяцев полиция, сбитая с толку, действовала безуспешно. и Это было время дерзких нападений на инкассаторов и краж ювелирных ценностей средь бела дня, на шумных, оживленных улицах. В конце концов кое-кого удалось поймать. Ограбления на некоторое время прекратились, затем возобновились, вновь стали реже, чтобы вспыхнуть с устрашающей силой два года спустя. - Мальчишки, которых мы арестовываем, лишь исполнители, - заявил Мегрэ в самом начале этой волны. Появлялись все новые лица, более того, на тех, кого арестовывали, в полиции большей частью не было прежде заведено дел. Это были не парижане, а люди из провинции, особенно из Марселя, Тулона и Ниццы, приехавшие для того, чтобы совершить одно, но, как им казалось, тщательно разработанное ограбление. Правда, на большие ювелирные магазины, расположенные на Вандомской площади и улице Мира, нападения были совершены раза два, не больше - преступников отпугивала система сигнализации. Злоумышленники, прознав про сложную охрану, нацеливались на небольшие магазины, расположенные не в сердце Парижа, а в отдаленных кварталах или даже в пригородах. Как только вспыхивала волна ограблений, Мегрэ принимался за Пальмари. - Итак, Манюэль? Десять раз, сто раз Мегрэ обращался к Пальмари, сначала в "Золотом бутоне", баре, который тот купил на улице Фонтен и превратил в роскошный ресторан, а потом в квартире на улице Акаций, где он жил с Алиной. Манюэль не пугался, и их встречи могли сойти за беседу двух друзей. - Садитесь, господин комиссар. Что вам от меня еще надо? Манюэлю было около шестидесяти; с тех пор, как в него попало несколько автоматных пуль в тот момент, когда он опускал железную штору в "Золотом бутоне", Манюэль не покидал своего инвалидного кресла. - Тебе знаком мальчишка, ужасный стервец по имени Мариани, родом с твоего же острова? Мегрэ принялся набивать свою трубку, так как разговор, как всегда, обещал быть долгим. В конце концов он ознакомился со всеми уголками квартиры на улице Акаций, в особенности с угловой комнатой, полной бульварных романов и пластинок, где Манюэль проводил целые дни. - А что он такое сделал, этот Мариани? И почему, господин комиссар, из-за этого пристают опять-таки ко мне? - Я ведь всегда поступал с тобой по правилам. |
