|
- Обыщите весь корабль, лейтенант Ирвинг,- говорит он.- Загляните во все потайные уголки, щели, кладовые и канатные ящики. Следуя логике, если не найдем женщины на борту, будем считать, что она… покинула нас. - Хорошо, сэр. Я отберу трех-четырех человек, чтобы помогли мне в поисках? Крозье мотает головой. - Только вы один, Джон. Я хочу, чтобы все продолжили поиски на льду в течение нескольких часов, пока в фонарях не выгорело масло, и, если вы не найдете Безмолвную, присоединитесь к любому из поисковых отрядов. - Есть, сэр. Вспомнив о тяжелораненом, Крозье направляется через матросскую столовую в лазарет. Обычно во время ужина, даже в столь темные дни, за столами слышатся разговоры и смех, несколько поднимающие настроение, но сегодня здесь царит тишина, нарушаемая лишь стуком и скрежетом ложек о металлические миски да изредка звуками отрыжки. Измученные люди сгорбившись сидят на своих матросских сундучках, служащих стульями, и капитан видит лишь усталые лица, пока протискивается к носовому отсеку. Крозье стучит о деревянный столбик справа от занавески, отделяющей лазарет от кубрика, и заходит. Судовой врач Педди, сидящий за столом посреди помещения и накладывающий шов на левое предплечье матроса Джорджа Канна, поднимает глаза от иголки с ниткой. - Что случилось, Канн? Молодой матрос крякает. - Да ствол чертового дробовика скользнул мне под рукав и прикоснулся, твою мать, прям к голой руке, когда я забирался на чертову торосную гряду, капитан, прошу прощения забранные выражения. Я вытащил дробовик и вместе с ним - шесть дюймов чертова мяса. Крозье кивает и осматривается вокруг. Помещение лазарета мало, но сюда уже втиснуты шесть коек. Одна пустая. Три че ловека - по предположению Педди и Макдональда, тяжело больные цингой - спят. Четвертый, Дейви Лейс, неподвижным взглядом смотрит в потолок - он находится в сознании, но уже почти неделю ни на что не реагирует. На пятой койке лежит рядовой морской пехоты Уильям Хизер. Крозье снимает второй фонарь с крюка на переборке по правому борту и направляет свет на Хизера. Глаза мужчины блестят, но он не моргает, когда Крозье подносит фонарь ближе. Зрачки у него, похоже, постоянно расширены. Голова у него перевязана, но кровь и серое вещество уже проступают сквозь бинты. - Он жив? - тихо спрашивает Крозье. Педди подходит, вытирая тряпкой окровавленные руки. - Как ни странно, да. - Но мы видели его мозги на палубе. Они там до сих пор остались. Педди устало кивает. - Такое бывает. В других обстоятельствах он, возможно, даже выжил бы. Остался бы идиотом, конечно, но я бы вставил металлическую пластину взамен отсутствующей части черепа, и его семья, коли у него таковая есть, заботилась бы о нем. Как о своего рода домашнем животном. Но здесь…- Педди пожимает плечами.- Он умрет от пневмонии, или цинги, или истощения. - Когда? - спрашивает Крозье. Матрос Канн уже вышел за занавеску. - Одному Богу ведомо,- говорит Педди.- Поиски Эванса и Стронга продолжатся, капитан? - Да.- Крозье вешает фонарь обратно на переборку возле входа. Тени снова наплывают на рядового морской пехоты Хизера. - Уверен, вы понимаете,- говорит измученный врач,- что надежды на спасение молодого Эванса или Стронга нет, но можно с уверенностью утверждать, что с каждым следующим выходом поисковых отрядов на лед у нас будет увеличиваться число ран и обморожений, повышаться риск ампутации - каждый пятый человек уже лишился одного или нескольких паль цев ног - и возрастать вероятность, что кто-нибудь в панике подстрелит одного из своих товарищей. |
