|
Во‑первых, что бомбы нельзя запеленговать или обнаружить миноискателями. Однако важнее был тот факт, что подрывник находился далеко от места взрыва, за пределами видимости, и у него не было помощника, который сообщил бы ему по радио, где находится в данный момент бронированная машина. Откуда же он знал, когда надо подрывать бомбу? Очень просто. Он слушал радиовещание, которое одновременно с телевидением передавало прямой репортаж о встрече президента и следовании кортежа от аэродрома к дворцу. Дополнительные сведения он получал на полицейской волне. Таким образом, он собственными глазами видел, где находится кортеж, да еще слышал по радио.
Гюнвальд Ларссон прокашлялся, но Мартин Бек явно решил передохнуть еще немного. – Исходя из этих… м‑м‑м… гипотез, мы и приняли ряд мер. Первым делом провели длительную и непростую беседу с директором телерадио, и в конце концов он согласился давать не прямой репортаж, а с задержкой на пятнадцать минут. Так что на самом деле по всем каналам передавалась запись. На переговоры пригласили технических сотрудников, они сперва встали на дыбы, но потом все же уступили. Поговорили мы и с комментаторами, которым было поручено вести репортаж. Они сказали, что для них это не играет никакой роли. Здесь наконец вступил Мартин Бек. – Всем этим людям было предписано хранить в тайне нашу договоренность. Что до полицейской волны, то я переговорил с полицеймейстером Стокгольма и начальниками полиции прилегающих районов. Кое‑кто из них артачился, но под конец все согласились. Гюнвальд Ларссон перебил: – Самую трудную задачу мы доверили Эйнару Рённу. В это время дня у Северной заставы оживленное движение, надо было быстро очистить весь участок и, в то же время, сделать все возможное, чтобы умерить действие самой бомбы и последующего, гораздо более опасного взрыва газа. Гюнвальд Ларссон сделал короткую паузу и закончил: – Дело отнюдь не простое, ведь нужно было уложиться в пятнадцать минут. В распоряжении Рённа на Даннемурагатан находилось тридцать сотрудников, половина из которых – женщины. Кроме того, ему придали две радиомашины, две пожарные машины и грузовики с песком, матами и огнеупорным изоляционным материалом. – Никто не пострадал? – Никто. – Разрушения были? – Несколько окон разбилось. И, понятно, газовый коллектор пострадал. На ремонт уйдет какое‑то время. – Молодец этот Рённ, – сказал начальник ЦПУ. – Что он сейчас делает? – Спит дома у себя, надо думать, – ответил Гюнвальд Ларссон. – Почему премьер‑министр пересел в другую машину без нашего ведома? – вмешался Мальм. – Ты и этого не знаешь? – сказал Гюнвальд Ларссон. – Я наблюдал за происходившим с вертолета, – сухо отозвался Мальм. – Ух ты. – Просто мы хотели, чтобы он и сенатор порознь проехали через критическую точку, – объяснил Мартин Бек. Мальм ничего не ответил. Гюнвальд Ларссон посмотрел на свои часы и сказал: – Через тридцать три минуты начинается церемония в Риддархольмской церкви. Вообще‑то это Мёллера забота, но мне хотелось бы быть поблизости. – Кстати об Эрике Мёллере, – вступил начальник ЦПУ. – Кто‑нибудь из вас его видел? – Нет, – ответил Мартин Бек. – Но мы его искали. – Зачем? – Есть одно специальное дело, – сказал Гюнвальд Ларссон. – Как вы расцениваете вероятность новых взрывов? – спросил начальник ЦПУ. – Как весьма незначительную, – ответил Мартин Бек. – Но мы продолжаем наблюдение с использованием всех наличных сил. |
