Гюнвальд Ларссон хмыкнул. Он часто хмыкал, когда не хотел сказать ни «да» ни «нет».

– Стало быть, Эйнар с Меландером отправятся в Хельсингборг, – заключил он. – Паршивое место.

– Вот именно, – согласился Мартин Бек. – Им потребуется солидная помощь. Надо позаботиться об этом. Возьмешь с собой Стрёмгрена?

Гюнвальд Ларссон ответил, упрямо глядя в окно:

– Я с ним рядом оправляться не сяду. Хотя бы мы очутились на необитаемом острове. Я и ему сказал об этом.

– Не удивительно, что ты так популярен.

– Да уж.

Мартин Бек посмотрел на Гюнвальда Ларссона и подумал, что пять лет понадобилось, чтобы приучиться выносить его, и столько же, чтобы кое‑как понимать.

Еще через пять лет они, возможно, проникнутся симпатией друг к другу.

– Какие дни считаем критическими?

– С двадцатого по двадцать третье включительно, – ответил Гюнвальд Ларссон.

– То есть, пятница, суббота, воскресенье и понедельник?

– Предположительно.

– А почему не сочельник?

– Ну, считай и сочельник тоже.

– Лучше накинуть денек‑другой, – сказал Мартин Бек. – Повышенная готовность…

– Уже объявлена.

– Повышенная готовность плюс наша пятерка с завтрашнего вечера, – закончил Мартин Бек. – И до конца рождественских праздников, если раньше ничего не произойдет.

– Он отчалит в воскресенье, – сказал Гюнвальд Ларссон.

– Ты так думаешь. А как думает Гейдт?

Гюнвальд Ларссон положил свои волосатые ручищи на подоконник, созерцая серую муть.

– Не могу объяснить почему, но мне кажется, что я знаю этого чертова Гейдта. Знаю, как он рассуждает.

– Ишь ты.

Слова Гюнвальда Ларссона явно не произвели большого впечатления на Мартина Бека.

– Представляю себе, как Меландер обрадуется, – продолжал он. – Стоять и мерзнуть на пристани в Хельсингборге. В сочельник.

Фредрик Меландер по собственному желанию перевелся из группы расследования убийств в отдел насильственных преступлений, потом ушел и оттуда, чтобы избежать иногородних командировок. Хотя он был скуп, а эти перемещения отрицательно сказались на его жалованье и карьере.

– Как‑нибудь переживет, – ответил Гюнвальд Ларссон. Мартин Бек промолчал.

– Слышь, Бек, – сказал вдруг Гюнвальд Ларссон, не поворачивая головы.

– Что тебе?

– На твоем месте я поберегся бы. Особенно сегодня и завтра.

Мартин Бек удивился.

– Ты о чем? По‑твоему, мне надо опасаться? Этого Гейдта?

– Да.

– Почему?

– В последнее время ты частенько фигурировал в газетах, в радио– и телепередачах. Гейдт не привык к провалам. Кроме того, в его интересах отвлечь наше внимание. Приковать его к Стокгольму.

– Чушь, – сказал Мартин Бек и вышел из кабинета. Гюнвальд Ларссон глубоко вздохнул, продолжая смотреть в окно невидящими ярко‑голубыми глазами.

XXIX

Рейнхард Гейдт стоял перед зеркалом в ванной. Он кончил бриться и теперь расчесывал баки. На миг ему пришла в голову мысль сбрить их, но он тут же отбросил ее. Идея эта возникала и раньше, в другой связи: его командиры предлагали, чуть ли не приказывали ему расстаться с баками. Он внимательно посмотрел на свое лицо. Загар с каждым днем сходит. Но вообще‑то внешность в порядке. Он всегда был ею доволен, и другие не жаловались. Еще бы.

Из ванной он через кухню, где только что ел, и через спальню прошел в большую комнату, которая с месяц назад служила ему и Леваллуа оперативным центром.