Неровно положенный асфальт шел в этом месте на уклон, и дожди нанесли предостаточно грязи — в здешних краях осень начиналась гораздо раньше, чем на южно-российских казачьих землях. Поднявшись на ноги, Атаман почувствовал, что прилично ушиб всю спину: лопатки, ребра, позвоночник до самого кобчика. Но главное — мотоцикл, сейчас совсем не время завязнуть с ремонтом.

Машина оказалась в общем цела, за исключением первоисточника проблемы, спустившего заднего колеса. Запасной камеры у Атамана не было, зато имелся нужный клей. Кряхтя от боли, согнувшись в три погибели, он выкатил мотоцикл из лужи. Повел к следующему фонарю, светившему нормальным ровным светом. Разбортовал, залепил клеем дыру, снова накачал.

Все равно пропускает. Придется где-то искать шиномонтаж.

Штурман с Майком собирались немедленно тронуться в путь. Им опять нужно было проехать почти тысячу километров, чтобы успеть на следующий концерт. Третья подряд ночь без сна проблемы для ребят не представляла. Им случалось и больше держаться на энтузиазме, зато потом, истощив энергию, организм вырубался на полные сутки.

В этот раз толпа разогрелась до полного экстаза и они вместе с ней. Народ после концерта не спешил расходиться, кто-то скандировал под дождем, кто-то принимал из горла, кто-то наяривал по аллее круги почета на безбожно тарахтящем мотоцикле.

«Воронки» уже стояли наготове. Промокшие обозленные менты вырывали людей поодиночке из общей неразберихи. До поры до времени все проходило гладко, потом кто-то решил возбухнуть и началась драка: руки и ноги против резиновых дубинок.

— Сматываемся, пока не поздно, — шепнул Майк.

Завели мотоциклы, попытались выехать в другом направлении, но наткнулись на сплошную цепь омоновцев со щитами.

— Попросить подвинуться? — вслух задался вопросом Штурман. — Лучше не надо.

Развернулся и газанул, не обращая внимания на окрики. Продрались сквозь мокрые кусты, покатили вдоль парковой ограды в поисках просвета. Наконец вырвались на улицу. Уже вздохнули с облегчением, как вдруг чей-то голос, усиленный мегафоном, приказал остановиться.

Пока озирались, мотоциклы окружили крепкие фигуры в камуфляже.

— Глуши моторы, мать вашу!

— Мужики, мы никому ничего не сделали, — сойдя на землю, попытался протестовать Майк.

Заломив правую руку за спину, его потащили к маячившему на перекрестке «воронку». Следующим впихнули Штурмана, наподдав ногой под зад. Человек десять в машину уже запрессовали.

Большинство честило ментов сквозь зубы, и только один в дальнем углу орал во все горло:

— Имел я вас всех, мусора долбаные!

— Заткнись, — не выдержал кто-то. — Или поближе к дверям переселяйся, чтобы тебя сразу достали.

— Я все понял, — сообщил Штурман Майку. — Помнишь того, красноперого в серебристых перчатках? Это нам в наказание за злорадство.

Койку подешевле можно было снять в вагончике, где стояли двухъярусные армейские кровати. Более приличные «номера» в отстойнике находились в двухэтажном строении — здесь имелось даже несколько одноместных клетушек на первом этаже. Окно Катиного «номера» выходило на елки, постоянно мокрые в эту пору года. Если даже дождь прекращался, на кончике каждой иглы оставалась висеть слеза.

Катя понятия не имела, кто поселился напротив, хотя две двери разделял коридор шириной чуть больше метра и одновременно их нельзя было открыть. Сэкономив на площадях, в отстойнике позаботились о звукоизоляции, хорошо помня, что девять человек из десяти остаются здесь с единственным желанием отоспаться.