Отношение которое может изумительно изощриться. У нас с Вами, кажется, одно мастерство.

(Письма к С. M. В., это — к Чаброву и т. д. и т. д. — чувство, что в фраза не окончена

(Моя старая пятнистая советская тетрадь, из которой переписываю, греется на солнце как старая черепаха или ящерица. И я рада за нее — как за старую черепаху или ящерицу.

— 10-го июля 1932 г.)

Благовествующий час.

Полная чаша.

(Несколько попыток Благовещения)

О, всеми ветрами

Колеблемый лотос!

Георгия — робость,

Георгия — кротость.

Очей            …

            и влажных

Суровая — детская — смертная важность.

О — в мире чудовищ

Георгия — совесть,

Георгия — благость,

Георгия — слабость…

Ты блудную снова

Простивший жену…

— Так слушай же!

— и после этих слов — письмо

1-го русского июля 1921 г.

в 10 ч. вечера

письмо от С.

— Георгий Победоносец! — Бог! Все крылатые сонмы!

— Спасибо.

(NB! Всё это красным чернилом и вершковыми буквами.)

Когда из глаз твоих сиротских скроюсь —

Не плачь, дитя. — Тебе мальтийский пояс

Останется.

(NB! Настоящий: черный с золотыми терниями, и поныне у меня в корзине. — 1932 г. Шпага осталась между двух балок, на борисоглебском чердаке.)

(Запись карандашом:)

Если от счастья не умирают — то — (какое-то слово пропущено, очевидно: наглядно, достоверно) — от счастья каменеют. Я закаменела. — Слезы через три часа. — Два самых счастливых дня: 25-го марта (Благовещенье) 1919 г. — и сегодня, 1-ое русского июля (весь день мерещилось Благовещенье). С сегодняшнего дня — жизнь. Впервые живу. Всё время с 18-го января 1918 г.  висела в воздухе. — Краткие передышки: секунды получения письма. А последние месяцы — после ноября  — уж совсем на облаке. Глядела в небо как домой.

— Письмо к С. —

Мой Сереженька! Если от счастья не умирают то — во всяком случае — каменеют. Только что получила Ваше письмо. Закаменела. — Последние вести о Вас, после Эренбурга, от Аси: Ваше письмо к Максу. Потом пустота. Не знаю, с чего начать. — Знаю с чего начать: то чем и кончу: моя любовь к Вам. Письмо через Эренбурга пропало — Бог с ним! я ведь не знала, пишу ли я кому-нибудь. Это было

(В тетради — неокончено)

Дальше беловики Георгия (О, всеми ветрами…)

(Стихи: В сокровищницу полунóщных глубин , Возвращение Вождя, А девы — не надо , и С чужеземного брега, не вошедшее в Ремесло. А впрочем: С чужеземного брега — раньше, до письма, очевидно вписано спустя, для памяти, на первое свободное место, — ибо (всё красным) — лиловым чернилом:)

С чужеземного брега иль с облака

       слышишь — слышь:

Через

Тем же голосом спящим тебе отвечаю: да!

С чужеземного брега иль с облака

       смотришь — видь:

За изменой измена — кольца не сумела чтить

Но одно уцелело: мужская морская честь:

Тем же голосом медным тебе отвечаю: есть!

С чужеземного брега иль с облака

В благовещенский день мой, под

Устремив свою душу как птицу в пролет окна

Тем же голосом льстивым

(Очевидно — конец июня 1921 г.