В два часа в Визи-коттедже все сияло чистотой, а у меня начало стучать сердце. Принеся в спальню горячей воды, я приняла ванну, стоя за занавеской, которую натянула в углу, надела новое платье и принялась ждать, пытаясь успокоиться.

В одну минуту четвертого на дорожке показался майор Эллиот верхом на Герое, за ним следовала его лучшая коляска. Я не стала ждать, когда он постучится, отворила дверь и поздоровалась с майором. Склонившись над моей рукой, он сказал:

– Доброе утро, э… Джейни. Сам я у вас не останусь. Видите ли, это не совсем связано со старшим сержантом Берром. Скорее побочный вопрос, который возник по ходу дела. Нечто личное, касающееся вас и Гэскуинов. Они сами все объяснят. А, вот и вы, сэр Чарлз.

Лакей помог спуститься из коляски леди и джентльмену. Майор снова поклонился мне.

– Ваше Высочество, позвольте представить вам сэра Чарлза и леди Гэскуин, – а затем повернулся к моим посетителям: – Сэр Чарлз, позвольте представить вам Ее Высочество махарани Джаханпура.

Я была ошеломлена и смущена, поскольку он представил их мне первыми, тем самым давая понять, что я – особа более высокого положения. Я уже начала было делать реверанс, когда заметила, что леди делает то же самое. Я быстро протянула ей руку.

– Пожалуйста, проходите.

Минуту я суетилась, пожимая руки гостям, приглашая их войти, благодаря майора Эллиота, прощаясь с ним, прося сэра Чарлза и его жену сесть на маленькую, но удобную кушетку, купленную в магазине подержанных вещей в Крэнвуде.

Сэру Чарлзу было около шестидесяти. Он был плотный, но отнюдь не полный. В густых темных волосах пробивалась седина. Лицо квадратное и суровое, на тяжелом, выдающемся подбородке – небольшая ямочка. Что-то в нем напомнило мне снежного барса, с которым я однажды поздоровалась по дороге в Магьяри. Возможно, то было холодное, гордо-упрямое выражение в глубоко посаженных голубых глазах. Жена его была лет на десять моложе, с черными глазами и волосами, нетронутыми сединой, тонким орлиным носом. В глазах застыла глубоко спрятанная печаль – такая, какая рождается постоянной болью, и это смягчало ее гордые, аристократические черты.

Я нервно спросила:

– Могу ли я предложить вам чаю, леди Гэскуин? Боюсь, мне придется ненадолго оставить вас, чтобы его приготовить.

Она ответила не сразу. И ее муж, и леди Гэскуин пристально на меня смотрели. Наконец, словно очнувшись, она шевельнулась и сказала:

– О, благодарю вас, но в данный момент мне не хочется чаю, Ваше Высочество.

– Пожалуйста, не называйте меня так. Майор Эллиот очень смутил меня, когда представлял нас друг другу.

Сэр Чарлз достал из внутреннего кармана своего сюртука большой конверт, открыл его и, встав, протянул мне фотографию величиной с почтовую открытку.

– Моя жена назвала вас вашим подлинным титулом, – произнес он. У него был низкий, решительный голос – голое человека, привыкшего к тому, что все ему подчиняются.

Я взяла фотографию и с любопытством на нее посмотрела. На фоне пруда с фонтаном и белой стены, покрытой вьющимся растением, стояли двое. Мужчина среднего роста с веселым и сильным лицом, в форме, но с непокрытой головой. Рядом, держа его под руку и одетая в сари, стояла… я сама.

Комната завертелась вокруг меня, я опустила глаза, чтобы не упасть. Когда головокружение прошло, а в глазах у меня прояснилось, я снова принялась рассматривать фотографию. Чувствуя, что лицо у меня вытянулось, я спросила:

– Это мои отец и мать?

– Это полковник Фрэнсис Сэксон и его жена, махарани Джаханпура, – ответил сэр Чарлз, – вскоре после их свадьбы.