Услышав это, Джессика непроизвольно вздрогнула, и ее улыбка погасла.

— Хорошо, я это учту, — сказала она, машинально отстраняясь.

— Я не имел в виду себя! — запротестовал Кейл, ничего не заметив. — В конце концов, я твой брат, хоть и троюродный. Можешь обнимать меня сколько душе угодно — обещаю, что буду мужественно это терпеть и, по примеру индейцев, улыбаться под пытками.

— Очень мило с твоей стороны, — ответила Джессика, возвращаясь на свое место за столом. — Итак, с чем пожаловал?

Кейл поднес к губам чашку и увлеченно заговорил о всякой ерунде. К тому времени, когда он свернул на мелкие деловые вопросы, коснувшись, в частности, предстоящего съезда фармацевтов, участники которого заказали несколько катеров для глубоководной рыбалки, Джессика окончательно пришла в себя и даже начала улыбаться.

Когда Кейл ушел, Джессика сняла трубку телефонного аппарата и позвонила Вику Гадденсу. Его не оказалось на месте, однако не прошло и двадцати минут, как он сам перезвонил ей. Джессика попросила о встрече, и Гадденс пообещал уделить ей несколько минут, если она придет в ближайшее время.

В кабинете Гадденса — одного из руководителей банка — было много черной кожи, стекла и полированных стальных поверхностей. Хозяин всего этого сверкающего великолепия вышел из-за стола ей навстречу, чтобы приветствовать Джессику как полагается, но она не была расположена тратить время на светские условности. Как только Вик сделал паузу, чтобы перевести дух, она напрямик спросила его, сколько может пройти времени, прежде чем совет директоров банка примет окончательное решение по поводу переуступки закладной «Голубой Чайки» другому лицу. Вик Гадденс сразу посерьезнел.

— Ну, Джессика, ты же знаешь, как это бывает, — проговорил он, возвращаясь в свое черное кожаное кресло с высокой спинкой, которое делало его похожим на взъерошенного воробья. — Никакого конкретного срока не существует. И пока, как ты понимаешь, ничего еще не решено окончательно.

Говоря это, он вцепился обеими руками в лацканы своего темно-синего двубортного пиджака. Костюм Гадденса был очень дорогим, а ткань, из которой он был сшит, была мягкой, и все же Джессике он показался несколько старомодным. Впрочем, ничего удивительного в этом не было — Гадденс был лишь ненамного моложе ее деда.

— Именно поэтому мне бы хотелось, чтобы вы обсудили этот вопрос со мной и не тревожили дедушку. — Ее слова прозвучали достаточно холодно, хотя, идя в банк, Джессика пообещала себе держаться дружелюбно.

Гадденс поджал тонкие губы.

— Строго говоря, — заметил он, — я вообще мог не извещать вас о готовящейся сделке, но мы с Клодом столько лет работали вместе, что я чувствую себя обязанным ему.

— Но ведь на данный момент главным исполнительным директором «Голубой Чайки» являюсь я.

— Я знаю, и Клод специально подчеркнул это в нашем вчерашнем разговоре, но… Мне очень хотелось бы сказать вам, Джессика, что совет директоров банка доверяет вам так же, как он доверял вашему деду, но, откровенно говоря, мы обеспокоены.

Джессика посмотрела прямо в глаза Вика Гадденса и невольно подумала, что они были такими же маленькими и тусклыми, как и тот ограниченный деньгами и ценными бумагами мир, который он для себя создал и в котором жил.

— Я все понимаю, — сказала она. — И могу вас заверить, что «Голубая Чайка» останется такой же, как была, во всяком случае, до тех пор, пока мой дед не вернется к управлению делами.

— Но ведь никто не знает, когда это случится, правда? Ходят самые разные слухи, Джессика, и мы не можем, не имеем права не обращать на них внимания.