Или, если хотите, можете вернуться сюда днем.
— С ней все будет в порядке? — взволнованно спросил Лоренс. — Я имею в виду… насколько серьезен был приступ?
— Достаточно серьезен, чтобы потребовалась госпитализация, а это означает, что ей придется внести некоторые изменения в свой образ жизни, о чем ей расскажет врач.
— Могу я с ним поговорить?
— Сейчас его здесь нет. Вы сможете побеседовать с ним после обхода, в пять часов. Это время вас устроит?
— Пять? Да, тогда я лучше заеду еще раз, днем. Если я понадоблюсь, здесь номер моего телефона. — Он написал его на клочке бумаги и протянул сестре.
Однако вместо того чтобы сразу покинуть больницу, Лоренс присел на стул в коридоре. Его била дрожь — очевидно, результат шока, полученного при виде матери, лежавшей в белой постели, маленькой и бледной, похожей на беспомощного ребенка. Она казалась такой больной! Может быть, она все-таки при смерти, несмотря на все, что говорит сестра?
Лоренсу стало так плохо, что он понял: ему не высидеть на предстоящих совещаниях. Поэтому он попросил разрешения у сестры позвонить миссис Райан и отменил дневные встречи.
— Да, сэр, я сейчас же этим займусь, — сказала она. А затем спросила: — Как чувствует себя ваша мама?
— Она под воздействием снотворного, мне не удалось поговорить с ней. Сестра уверяет, что все будет хорошо, но… — Он замолчал и сглотнул.
— Но — что? — поторопила его миссис Райан.
Он вздохнул.
— Но мне кажется, что выглядит она ужасно. Не ждите меня, миссис Райан.
Лоренс положил трубку, чувствуя странное головокружение. Боясь упасть, он добрался до стула и снова сел, склонив голову до колен и ожидая, пока пройдет слабость.
— Лоренс? Что случилось? Она не… — Голос Мэй звучал резко от нетерпения и беспокойства.
Он быстро выпрямился, от этого все перед ним закружилось, как в водовороте. Каштановые кудри, бледное лицо, огромные светло-карие глаза, казавшиеся почти черными из-за расширившихся зрачков. Лоренс заморгал. Сердце колотилось о ребра, кровь шумела в ушах подобно морскому прибою.
— В чем дело? Скажите мне.
Он наконец понял, чего Мэй так боялась услышать.
— Нет-нет, она не умерла, — поспешил заверить ее Лоренс. — Она спит. Я жду, когда она проснется.
Мэй с облегчением выдохнула и почти упала на соседний стул.
— Слава Богу! Когда я увидела вас в таком подавленном состоянии, я решила…
Он поморщился.
— Просто я почувствовал легкую слабость. — Поскольку она продолжала пристально смотреть на него, Лоренс поспешно добавил: — Сейчас все в порядке.
Мэй казалась самой весной в желто-зеленом платье, поверх которого был наброшен темно-зеленый пиджак. При виде нее Лоренс сразу воспрял духом.
— Сестра, кажется, считает, что мать чувствует себя хорошо. Но ведь они всегда так говорят, правда?
— Они не стали бы лгать, Лоренс. Если говорят, что хорошо, значит, так оно и есть.
— Пожалуй, вы правы.
Его пристальный взгляд опустился на ее стройные ноги, а затем еще ниже, на черные лодочки. Может быть, она так приоделась, потому что, навестив его мать, собиралась пообедать с Питером?
— На что вы смотрите?
Он резко ответил:
— Я и не знал, что на что-то смотрю!
— Нет, смотрите. Вам не нравится мое платье? Или это мои туфли заставили вас скривить губы?
— Конечно нет. И я не кривил губы. Все не так… То есть я хочу сказать, что не делал ничего подобного.
Лоренс понимал, что запутался, и усмехнулся. |