— Ой, дошло! — чуть не взвизгнула она. — Он арфист!

— Мало ли жуликов? — подтвердил парень в локонах.

— Спасибо, конечно, но, как говорит мой товарищ, я арфу от Марфы не отличу, — признался Леденцов.

— Спартачок, — она погрозила пальчиком с заострённым ноготком. — Ты же играл в Большом зале бемоль-фантазию, а?

— Девушка, ему моль-то не поймать, — сказал Петельников и, опасаясь, как бы их сейчас не схватили и не усадили за столы, коснулся рукой кармана с удостоверением и добавил строгим голосом: — Мы из уголовного розыска.

— Боже! — томно взорвалось беленькое существо, освобождаясь от неземной улыбки, которая-таки отлетела. — Даже в такой день испортят настроение…

— Я сделаю тому подсечку, кто его испортил! — пустотный голос перекрыл всю музыку, вытащив за собой и его хозяина, крепыша полусреднего веса.

— Подсечку кому — Вербиле? — изнемогла от такого предположения чёрненькая.

— Ему, — подтвердил крепыш и повёл такими плечами, словно у него под пиджаком была ещё и кавказская бурка.

— Вадусик, сбрось кайф! Это же арфист и дрессировщик Вербило…

— Да не сделает подсечку, — успокоил свою заступницу Леденцов.

— Это почему же? — плечистый пьяно мотнул головой, сближая её с леденцовской.

— У тебя шнурок развязался.

Крепыш шатко присел и начал ощупывать ботинки.

— Вадка, иди в комнату — они из милиции, — вмешалась беленькая Светлана Ипатова, обрушиваясь на инспекторов: — Господи, я же сказала на допросе, что за рулём сидел Мокин. Неужели не поверили?

— А вы сказали правду? — строго спросил Петельников.

— Ну какой смысл врать?

— Тогда вопрос исчерпан. Пойдём, Вербило…

— Счастливого и культурного вам праздничка, — добавил Леденцов.

Они вышли из квартиры, сбежали по ступенькам и оказались на улице, у газончика с белыми флоксами.

— Товарищ капитан, ваше предыдущее замечание о моей одежде принято к сведению, — виновато сказал Леденцов.

— Ну, и какой теперь костюм наденешь?

— У меня есть красный, в тон причёске.

— Неплохо, будешь вроде пожарной машины.

— Тогда куплю мышиный, товарищ капитан.

Флоксы ещё не осыпались. Своим несильным запахом они придавали сентябрьскому воздуху осеннюю грусть. Петельников вдохнул глубоко:

— Ну, какими духами пахло от подозреваемой номер один?

— Спиртным и сигаретами.

— Она ни при чём.

— Ни при чём.

Они не смогли бы толком объяснить, откуда эта уверенность. От весёлой ли гулянки — не стала бы женщина веселиться после такого злодейского поступка. От её ли поведения — не так ведёт себя человек с замутнённой совестью. И ещё от чего-то, что не передаётся словами. Да и где ребёнок, не в этой же дымной компании? Куда-нибудь спрятала? Краденого ребёнка спрятала, а сама резвится? Так не бывает.

Из дневника следователя.

Иринка вошла в переднюю, и я подхватил её вместе с портфельчиком.

— Пап, ты мне все перепёлки сломал.

Смотрю на косички-обрубочки, на чистенький лобик, на вздёрнутый носик… Да нет, дело тут не в «перепёлках», — голубые глаза затуманены и куда-то убегают от меня взглядом.

— Почему у тебя глаз красный?

— Я плакала, но двумя глазами.