Подошли охранявшие пленников парни, и кулаки Далласа непроизвольно сжались.

   — Что вы с ней сделали, твари?! Неужели у вас нет и не было матерей, сестер, подруг?!

   Один из парней переступил с ноги на ногу и ухмыльнулся, а другой, пренебрежительно кривя губы, сказал:

   — Ничего мы с ней не делали! Подумаешь…

   — Заткнись! — оборвал Даллас, бросив взгляд на Конрада, и парень умолк.

   — Откуда эти люди? — спросил Даллас немного погодя, пытаясь унять бушевавший гнев.

   — С сиднейского поезда.

   — А вы сами?

   — Из Параматта, — нехотя отвечал один.

   В Параматте находились каторжные тюрьмы.

   — Что ты отчитываешься перед ними! — возмутился второй.

   — Послушайте, — сказал Даллас, — будьте людьми! Неужели в вас ничего не осталось… Отпустите его с девушкой, пусть идет с миром! А я останусь и все возьму на себя!

   Даллас знал, что договориться с этими парнями можно только одним способом — силой. Силой, что бы там ни плели сторонники милосердия. Но он не мог отказаться от дающей хоть самую малую надежду попытки.

   Один из парней жадно разглядывал полуобнаженные плечи и руки Тины (Конрад, к счастью, не видел этого), а другой сказал:

   — Ишь прыткий! Отпустить!

   Даллас еще о чем-то разговаривал с ними, но Конрад ничего не слышал. Он не пытался привести девушку в чувство, потому что боялся: выброшенная из глубин забытья на берег реальности, раздавленная жестокостью воспоминаний о том, что с ней делали эти скоты, она может не вынести, не пережить возвращения в этот мир.

   Вернулись остальные бандиты. Они принесли то, что хотели, — еду и питье, поэтому были возбуждены и, судя по всему, настроены на сообразные обстоятельствам развлечения.

   — Что такое? — спросил главный, метнув взгляд на пленников.

   — Девчонка еще жива! — сообщил один из парней. — И, похоже, эти двое ее знают!

   — Да ну? — развеселился главный. Подошел к Конраду и пнул его сапогом. — Понятное дело: Австралия страна маленькая!

   Конрад поднялся с земли и выпрямился в полный рост. Он пронзил стоявшего напротив взглядом темных глаз, и тот, как заметил Даллас, на мгновение смешался.

   — Чего ты хочешь? — спросил главный, с наглым интересом разглядывая Конрада. — Тебе нужна ее жизнь? Покупай! Иначе то, что осталось от этой девчонки, достанется моим ребятам!

   Конрад чувствовал сильную слабость и жар в груди. Временами рассудок затуманивался, и тело начинала бить дрожь. Очевидно, он все-таки серьезно заболел еще сутки назад, и теперь его состояние усугубилось нервным потрясением.

   — Отдай мне ее! — прошептал он, еле ворочая языком.

   — Хорошо! — кивнул Блайт. — Но тогда — на колени! Ты сказал вчера, что я скотина, и я намерен доказать тебе, что скотина ты! Точнее, ты сам это докажешь и себе, и всем нам.

   Его приспешники сгрудились вокруг. Конрад не двигался, а Даллас, наклонившись, прикрыл собой девушку от взглядов бандитов.

   Конрад смотрел на Блайта. Если человек кому-то за что-то мстит, если у его ненависти есть конкретная цель, с ним, как ни странно, можно договориться, ибо в этом случае человек не бездушен. Но перед цинизмом все бессильно. Эта крепость выдержит любую осаду.

   — На колени! — повторил Блайт.

   Конрад внезапно вспомнил слова своего отца о том, что любого человека можно поставить на колени, каждый рано или поздно бывает сломлен, уступает судьбе во имя чего-то, во имя кого-то! Что ж, если на одной чаше весов жизнь Тины, она перетянет, что бы ни лежало на другой.