Сегодня Роберт был одет в хорошо сшитый светлый костюм и шляпу; в руках держал изящной формы перчатки. Дарлин представила рядом с ним свою дочь в ситцевом платьице и стоптанных туфлях: нет, как ни странно, ожидаемого контраста не было. Элегантность Роберта и юность Тины словно бы уравновешивали друг друга.

   Женщина замешкалась, не зная, как лучше перейти к существу вопроса, но мистер О'Рейли помог ей, сказав:

   — Миссис Хиггинс, вчера я сделал предложение вашей дочери, а теперь, как надлежит, прошу ее руки у вас!

   — Насколько мне известно, она отказала вам!

   — Я просил ее еще подумать, и она согласилась. Окончательного ответа нет — это подтверждает и ваш визит, миссис Хиггинс!

   «Неудивительно, что этот человек сумел подружиться с Тиной», — подумала Дарлин. Ему была свойственна особая тонкость общения, он, по-видимому, умел держать ситуацию под контролем, мог становиться и мягким, и властным… Женщина почувствовала замешательство — в последние годы она привыкла общаться с людьми несравненно более низкого уровня — и растерялась. Наверное, проще будет действовать напрямую.

   — Мистер О'Рейли, я хотела узнать, насколько это серьезно. Тина еще очень молода, а вы человек зрелый…

   Роберт встал.

   — Это серьезно, миссис Хиггинс, очень серьезно. Поверьте, я не стал бы напрасно морочить голову такой молоденькой девушке! Я в самом деле хочу жениться на Тине и увезти ее в Сидней. И пусть разница в нашем возрасте не смущает вас! Я отвечаю за свои слова: мне действительно нужна не сиделка, не дочь, не подружка, а жена. Я достаточно силен, совершенно здоров, моя жизнь не кончена, она, можно сказать, в определенном смысле только начнется, если Тина ответит «да». Что же насчет ее молодости… Это как раз меня и привлекло. Буду откровенен с вами до конца: я немало знал женщин, в том числе и таких, как я сам, «зрелых», но это не то… Мало чувств, много разума и, что хуже всего, расчета. А Тина чиста душой, я понял это, общаясь с нею. В ней нет еще мелочности, меркантильности. Кроме того, у нее ангельский характер. По натуре она уступчива, добра — дай Бог, чтобы жизнь ее не испортила! Ну и, конечно, — он улыбнулся, — очень хороша собой, хотя пока не осознает этого до конца. Стремится к знаниям — в этом я могу ей помочь. Она вся состоит из эмоций, чувств, как все мы в шестнадцать лет! Я не забыл этого и способен ее понять.

   Он говорил как будто взволнованно, но Дарлин показалось, что мистер О'Рейли мало сомневается в успехе своей затеи и этот разговор для него — пустая формальность.

   — Чувств, вы говорите? Но Тина не любит вас, она сама мне сказала.

   Он возразил:

   — Она еще очень молода, поэтому, думаю, просто не разобралась в себе. Я научу ее любить.

   Дарлин провела рукой по гладкому, в ручейках душистой смолы стволу дерева и, в сомнении покачав головой, произнесла:

   — Это не так просто, мистер О'Рейли. Я лучше знаю свою дочь. Ее душа только готовится к этому чувству, момент еще не пришел, а когда придет — ее избранником, я имею в виду избранником ее сердца, можете оказаться не вы. Вы не боитесь?

   — Если женюсь на ней — нет! Дарлин пожала плечами.

   — Вижу, мне вас не переубедить.

   — Вам этого так хочется? — Он улыбнулся одними губами. — Почему?

   Женщина только вздохнула в ответ.

   — Вас что-то пугает, миссис Хиггинс?

   — Пожалуй…

   Мистер О'Рейли рассмеялся, и у его глаз явственно прорезались морщинки.