Жанна опять искала оправдания Кириллу. Она хотела сгладить в своей душе впечатление, произведенное рассказом Инны. Ведь в данном случае главное – заставить себя поверить в лучшее, а истинно это или нет – какая разница!.. «Некому поднять опавшие паруса жизни. Даже ветер надежды не шевелит их…» Какие прекрасные слова он раньше произносил! «Любящие должны не друг на друга смотреть, а в одну сторону». «Ты не можешь заменить мне мир, но и мир не может заменить тебя!» Говорить умел, но глубоко не задумывался о смысле своих слов, не вникал, не применял в своей жизни? Видно ни в мыслях, ни в своих заключениях о жизни далеко не заходил.

…Выходит так и провисел на подножке своей жизни… как медаль на груди у Тины. При жене прожил, никогда не чувствовал себя полноценной личностью, предпочел синицу журавлю. Мирился с собственной посредственностью. А раньше считал себя любимцем Фортуны! Не преуспел, сам себе запретил заходить за флажки. Так и не уразумел своего предназначения… Фу! Как мерзко. Просто наизнанку выворачивает от одной мысли о его падении… Да и то сказать: на подвиг достойной жизни способен не каждый. Что старое-то ворошить? Чудо перерождения с ним уже не произойдет. И детей он наплодил таких же никчемных?

А в мозгу-то у него всегда звучали литавры, извещавшие о его великих мечтах. Казалось, они упорно звали его к победам. Так какая же у него основополагающая черта характера? И почему мне запомнился его раздраженный, упрямо-капризный взгляд в тот день, когда мы распрощались навсегда? Хорошо, что я тогда выдержала, не стала его жалеть, успокаивать, не пошла на попятный. Он был груб со мной, его поведение граничило с насилием. Моему терпению пришел конец… И это стоило ему потери моей любви. Он был красивым? Взгляд приковывали особенности поведения, и лица его я уже не замечала.

А Тина? Представляю: его требования превышали пределы разумного… Она считала счастливыми те дни, когда муж не пил, не орал, не оскорблял. Такова была ее жизнь? И никакой отдушины, и ничего взамен?.. А ведь каждого можно за что-то поблагодарить. Это путь к гармонии, – привычно изживая боль в душе, печально думала Жанна. – Остается прикрыться шуткой юмориста Семена Альтова: «Она его ни о чем не просила. Он ей ни в чем не отказывал» Внешняя обертка, обормление юмора от поколения к поколению меняется, а суть его остается прежней».

– И что, помогли твои угрозы Кириллу? – спросила она Инну, очнувшись от воспоминаний.

– Куда там! Не сложил оружие передо мной старый закоренелый алкаш. Уперся в мою физиономию поблекшими презрительными глазками и ахинею понес с перекошенным от злости лицом. Потерял самообладание, прямо-таки зашелся в крике, борясь с постыдным желанием ударить меня. Мол, был бы у меня ключ от квартиры, неужели я бы стал торчать здесь и выслушивать твои бредни о позорных результатах моей жизни, о том, что здорово влип? Мол, маленькая, а такая беспощадная… напалмом сжигаешь. Забыл Кирка, что я не Тинка, чтобы слюни ему утирать. Конечно, не зная за собой вины, я обиделась.

Потом Кирилл опять старую бодягу тянуть принялся. Говорил медленно, словно каждое слово давалось ему с большим трудом. Развернул передо мной свой очередной «походный алтарь» жалобщика на судьбоносные превратности его несчастной жизни.