– Святые жены не интересны мужьям, не ценят они их, – усмехнулась Жанна.

– И ты так считаешь? Твоя позиция в этом вопросе намного сильней моей, – удивилась я. – В общем, я опять в который раз накинулась на Кирилла:

«Мои тебе поздравления – ты лучший среди самых худших! Как бы не храбрился, в моих глазах, ты – ноль. Никчемный, неприспособленный, ленивый, невыносимо глупый фантазер, сгусток пустого, неоправданного тщеславия! Что бровями-то играешь?»

Я все отрицательные эпитеты собрала, характеризуя его. А он мне в ответ, будто через силу: «Не надо мне читать проповеди, в этом я и сам мастак».

Инна, коротко поразмыслив, видно решила оправдаться перед Жанной за свою вспышку гнева:

– Я сама была смущена охватившим меня бешенством, но, честно говоря, видя растерянную физиономию Кирки, я испытывала непередаваемое удовлетворение и в тот момент не чувствовала неудобства от своей грубости. Знаешь, никто с нашими теперь нервами не застрахован от срывов. Ведь как бывает: бьешься, бьешься, хочешь помочь, а тебе брезгливо фигу под нос подсовывают. Но все же я больше не стала испытывать его терпение и сама умолкла.

«Вскользь брошенные замечания-клише в большом ходу у обоих», – подумалось Жанне.

– А Кир попытался не услышать моих «комплиментов», не заметить моего презрительного жеста и отвечал мне с ошарашивающей откровенностью: мол, живешь с победным ощущением, богоравная моя.

У меня аж глаза на лоб полезли. Ну и я соответственно… Он, конечно же, не стерпел, тоже вспылил, порывисто замахал руками, пытаясь протестовать. Жутко вспоминать, какие начал выписывать передо мной кренделя, остервенело вихляя тощим задом, колотя руками воздух и выкрикивая при этом пространные, обескураживающие неуместные возгласы. Как ненормальный вел себя. Я перепугалась, думала, он из ума выжил. В немом изумлении наблюдала эту странную картину. Его сходство с сумасшедшим было воистину поразительным и, по моему глубокому убеждению, вполне намеренным. Он не впал в ярость, а, по всей видимости, прекрасно играл. Сцена достойная театральных подмостков! Он не смотрел мне в глаза. И я тогда лишний раз убедилась, что нет смысла вразумлять человека, который не видит дальше своего кончика носа».

«В характере Кирилла присутствует одна из разновидностей темперамента с протестной компонентой. У них обоих привычка выражаться недомолвками и загадками, говорить невпопад, ни к кому не обращаясь, бесцеремонно вторгаться и прерывать собеседника, не стесняясь, обзывать друг друга самыми последними словами. Собственно, в этом они очень схожи и стоят друг друга. Такие люди никогда не находят общего языка», – размышляет Жанна, успевая одновременно внимательно слушать и разглядывать бывшую сокурсницу.

Инна говорила раздраженно, нервно поправляя отороченный прелестными рюшами, глубокий вырез своей яркой блузки.

«А у нее утонченный вкус, – призналась сама себе Жанна. – Почему она до сих пор не переоделась в пижаму?.. Когда-то Кирилл быстро завладел всеми моими мыслями… Если жена его прощает, может и мне простить ему наше прошлое: мои наивные попытки перевоспитать его, мою постоянную боль в течение почти двух лет, его ложь… Я, в общем-то, уже почти не сомневаюсь во многом, о чем говорила здесь Инна, но ее милосердие остается под большим вопросом.

Наш разговор неожиданно натолкнул меня на мысль, что Инна со стервозным смешком и обо мне может порассказать много интересного… мне самой неизвестного. Не пощадит, еще одно очко зачтет в свою пользу. И я усматриваю в этом угрозу моей спокойной жизни… как тогда, много лет назад.