У Тисту перехватило горло.

— И чей же был этот сад? — шепотом выдохнул он.

— Мой, — ответил старый садовник, отвернулся — к чему мальчугану видеть его горе? — и снова взял в руки ножницы.

На какое-то мгновение Тисту замолк — значит, размышлял. Он по пробовал представить себя в таком же мертвом саду, каким был некогда сад Седоуса… Попробовал представить себе разбитые вдребезги оранжереи и землю… землю, непригодную для цветов. На глазах у него навернулись слезы.

— Ну ладно… Побегу расскажу об этом! — выпалил он. — Пусть все знают, как было! Я расскажу Амели, расскажу слуге Каролусу…

— Эх, Тисту, Каролуса надо пожалеть еще больше, чем меня. Он, бедняга, потерял свою родину.

— Свою родину? Он потерял ее на войне? Разве так бывает?

— И все-таки бывает. Его родина была стерта с лица земли. Никогда в жизни он ее не найдет. Вот почему он здесь.

«Правильно я думал, что война — ужасная вещь, потому что на вой не можно так же просто потерять свою родину, как теряют носовой платок», — заключил Тисту.

— Но бывает и похуже, — продолжал Седоус. — Вот ты упоминал об Амели, нашей кухарке. Так вот, Амели потеряла на войне своего сына… Другие же теряют руку, ногу, а бывает, и голову. На войне все что-нибудь теряют.

Так Тисту пришел к глубокому убеждению, что война — величайший и гнуснейший беспорядок, какой только можно встретить в мире, потому что на войне каждый теряет именно то, что дороже для него всего на свете.

«Как поступить? Как задержать войну? — все твердил и твердил про себя Тисту. — Вот господин Трубадисс наверняка против войны — недаром он так ненавидит беспорядок. Решено: завтра я поговорю с ним об этом».

Глава пятнадцатая, в которой рассказывается сразу о трех вещах: о том, как Тисту изучает географию, как посещает завод и как нежданно-негаданно два народа — заходиты и уходиты — собираются идти друг па друга войной

Господин Трубадисс восседал за своим письменным столом. Он снова обрел свой трубный голос и теперь кричал сразу в три телефона. Господин Трубадисс, как вы понимаете, был страшно занят.

— Вот всегда так бывает, когда где-нибудь в мире начинается война, — прогудел он Тисту. — Мы В Пушкостреле трудимся, как говорится, вдвойне.

Он был прав. Тисту и сам заметил это еще утром: заводской гудок пропел протяжнее, чем обычно, да и рабочих пришло гораздо больше. Девять труб так дымили, что голубое небо превратилось в черное.

— Хорошо… я приду к вам в другое время, когда вы будете посвободнее, — сказал Тисту.

— А что вас интересует?

— Я просто хотел узнать, где началась война.

Господин Трубадисс встал, подвел Тисту к громадному глобусу, крутанул его и ткнул пальцем в самую его середину.

— Видите эту пустыню? Вот как раз в этом месте.

Да, Тисту видел под пальцем господина Трубадисса какое-то розоватое пятно, похожее на карамельку.

— Почему же война началась именно здесь, господин Трубадисс?

— Это не трудно понять.

Когда господин Трубадисс уверял, что какую-нибудь вещь не трудно понять, Тисту тут же охватывали сомнения, ибо, как правило, все это было очень трудно. Но на сей раз Тисту решил не отступаться и внимательно слушать.

— Да, да… не трудно понять, — повторил господин Трубадисс. — Пустыня эта никому не принадлежит…

«Никому…» — повторил про себя Тисту.