Маккалеб сказал официантке, что ждет приятельницу, заказал апельсиновый сок и стакан воды.

Ему принесли два стакана. Он открыл кожаную сумку и достал пластиковую коробочку с пилюлями. Маккалеб держал на лодке недельный запас таблеток и еще на пару дней – в отделении для перчаток в "чероки". Коробочку он приготовил сразу, как причалил. Запивая попеременно то апельсиновым соком, то водой, Маккалеб принял двадцать семь таблеток, составлявших утреннюю дозу. Он знал их все по форме, цвету и вкусу: прилосек, имуран, дигоксин... Методично подбирая одну за другой, Маккалеб заметил, что за ним, удивленно подняв брови, наблюдает женщина из соседней кабинки.

Это уже пожизненно. Таблетки для него так же неотвратимы, как смерть и налоги. С годами что-то изменится: от каких-то придется отказаться, добавятся новые, – но Маккалеб знал, что до конца жизни будет глотать таблетки и смывать их мерзкий вкус апельсиновым соком.

– Я смотрю, ты заказал без меня.

Он поднял глаза от оставшихся трех таблеток циклоспорина. Джей Уинстон уселась напротив.

– Прости, я сильно опоздала. Движение на десятом просто жуткое.

– Все в порядке. Я тоже опоздал. Сдох аккумулятор.

– И сколько ты принимаешь?

– Пятьдесят четыре в день.

– Невероятно.

– Пришлось превратить в аптечку шкаф в прихожей. Целиком.

– Ну, по крайней мере ты все еще здесь.

Она улыбнулась, и Маккалеб кивнул. К столу подошла официантка с меню для Уинстон.

– Я возьму то же, что и он.

Маккалеб заказал большую порцию оладий с растопленным маслом и сказал официантке, что они возьмут одну порцию хорошо прожаренного бекона на двоих.

– Кофе? – спросила официантка.

Вид у нее был такой, словно она принимает уже миллионный заказ на оладьи.

– Да, пожалуйста, – ответила Уинстон. – Черный.

Маккалеб сказал, что его устраивает апельсиновый сок. Когда они остались одни, Маккалеб посмотрел на Уинстон через столик:

– Итак, ты поймала управляющего?

– Он ждет нас в половине одиннадцатого. Квартира еще свободна, но ее убрали. После того как мы разрешили это, приехала сестра жертвы, пошарила в его вещах и забрала все, что хотела.

– Да, чего-то такого я и опасался.

– По мнению управляющего, она взяла немного... да у бедолаги ничего и не было.

– Как насчет совы?

– Он сову не помнит. Откровенно говоря, я тоже не помнила, пока ты не упомянул о ней утром.

– Просто предчувствие. Мне бы хотелось взглянуть на нее.

– Что ж, увидим, там ли она еще. А что еще ты хочешь сделать? Надеюсь, ты перебрался сюда не только для того, чтобы взглянуть на квартиру убитого.

– Я думал поговорить с сестрой. И может быть, с Гарри Босхом.

Уинстон молчала, но по ее виду было ясно, что она ждет объяснений.

– Чтобы составить психологический портрет неизвестного человека, важно знать жертву. Режим дня, личные свойства – все. Да ты сама знаешь. Сестра и в меньшей степени Босх могут помочь в этом.

– Терри, я просила тебя только взглянуть на бумаги и запись. Я уже начинаю чувствовать себя виноватой.

Маккалеб замолчал, когда официантка принесла кофе для Уинстон и два стеклянных кувшинчика – с бойзеновым и кленовым сиропами. Дождавшись ее ухода, он заговорил:

– Ты знала, что меня зацепит, Джей. "Берегись, берегись, Бог видит"? Я хочу сказать, не надо. Ты же не думала, что я просто посмотрю все и продиктую по телефону отчет? Кроме того, я не жалуюсь. Я сам решил действовать. Если чувствуешь себя виноватой, можешь заплатить за оладьи.

– А что сказала твоя жена?

– Ничего.