Мериптах наблюдал за ним невольно, но не пытался понять, что он делает и чего хочет. Слишком ошеломляющим было сделанное ему отцом сообщение. К нему надо было как-то привыкнуть.

Наконец Ти утомился и тоже присел, вытирая рукою обильно потеющий лоб. Было очень жарко, солнце уже взгромоздилось почти на вершину неба и палило оттуда, пробивая насквозь неплотную пальмовую защиту над головами сидящих.

Через высокую стену перекатилась лёгкая, почти нереальная волна отдалённого барабанного громыхания. Процессия Л попа, надо понимать, вывернула из-за угла главного арсенала и теперь по парадной аллее Мемфиса двинется к княжескому дворцу. Учитель покосился на мальчика, поднял глаза па верхний край кирпичной стены, снова вытер пот.

   — Послушай, Мериптах, всё равно нечем заняться, давай я доскажу тебе ту историю, что уже дважды начинал сегодня.

Мальчик медленно повернул голову в его сторону, не понимая, что такое, какая ещё история?

Но учитель уже, видимо, сверился с каким-то своим замыслом и решил, что пришло самое время рассказывать истории.

   — Нас прервали в том месте, где мы увидели множество мертвецов, восставших из погребений и с пением гимна приблизившихся к Ладье Вечности.

Мериптах повернул голову к учителю и, не видя, глядел на него. Взгляд у него был мутноватый, неприятный, отсутствующий. Голос Ти, выпевающий старательно, но без заученной жреческой умелости звуки гимна, вызывал, кажется, у него одно лишь недоумение. Зачем это?

   — Ра вышел на нос своей Ладьи и обратился к мертвецам с речью. Посмотрите на себя, жители Дуата, сказал он, вы не превратились в прах, потому что египтяне, живущие на земле, доставляют подношения в ваши гробницы, и это есть питающий вас хлеб. О, они умны и благоразумны, мои египтяне, лучшая часть Божьего скота. Они знают, что сами очень скоро окажутся здесь и будут встречаться со мною только подземными ночами. Они желают в жизни вечной быть сытыми и довольными, потому и заботятся сейчас о ваших погребениях, дабы дети не забыли их собственные гробницы. Ни ливиец, ни азиат, ни нубиец не делает этого, ибо варвар и тёмен. Даже когда он силён, он дик, и обречён на полное исчезновение, и никогда не будет допущен на Запад, и мои лучи никогда не согреют его. Да будут неприкосновенны гробницы любимцев сердца моего, жителей Черной Земли!

Грохот барабанов становился громче, и уже сделалось различимо стрекотание трещоток. Процессия начинала в воображении мальчика всё больше походить на громадное животное, медленно, неукротимо продирающееся по улицам города, оцарапывая бока и ломая одинокие уличные пальмы, которые обычно высаживают перед входом в жилище горожане. Бегемот грохота, присыпанный соломой треска.

   — Ра умолк. Последний раз окинул сияющим своим взором неизмеримую толпу мертвецов и дал знак гребцам, чтобы они налегли на вёсла. Мумии с рыданиями и скорбными возгласами стали укладываться в свои саркофаги, ибо прощание с солнечным богом было тягостно для их сердец, хотя бы они и находились в отдельных запечатанных сосудах вместе с другими внутренностями. До новой встречи с Ра они могли надеяться теперь только на прочность своих гробниц. На свете нет ничего неприступнее египетских погребальных убежищ.

А Ладья Вечности уже подплывала к огромному дворцу, подобного которому нет ни в мире солнца, ни в мире луны. Дворец Двух Истин — таково его название. Там вершится загробный суд. Боги подземного мира, во главе с владетелем его Озирисом, судят души умерших. Анубис, бог с головой шакала, одного за другим вводит покойников.