-  Да, - сочувственно покачал головой старший разводящий, выслушав рассказ начальника, - балы - дело мудреное. Я видел раз, как господа танцуют, это ж целая наука! То вправо повернись, то влево, то присядь, то встань, да в собственных ногах надо как-то не запутаться… В дозоре оно, конечно, проще.

    -  А я бы лучше на бал сходил… - влез в разговор начальников Рыжий Вольфи, самый молодой из гвардейцев фон Рауха. - Тепло, светло, музыка всякая. Бабы… - Тут голос его мечтательно дрогнул.

    Тяжелая рука Кнута звонко щелкнула парня по рыжему стриженому затылку.

    -  Дурень! Какие «бабы»?! «Благородные дамы» надо говорить! И вообще, кто тебе позволил чесать языком в присутствии старших?! Учишь, учишь вас, остолопов деревенских…

    -  Да ладно, оставь его, - лениво перебил Йорген. - Пусть себе болтает. Скучно! - Порядки в Ночной гвардии всегда были вольными, так было заведено задолго до него, и менять их он не собирался.

    Воодушевленный поддержкой высшего начальства, Вольфи принялся самозабвенно болтать. Он вспоминал свою деревню Плешивые Холмы в ландлаге Морунг, откуда был завербован обманом и забрит в рекруты, имея неполных шестнадцать лет от роду. Должно быть, парень здорово скучал по родному дому. Йоргену довелось однажды проезжать по тем местам - они показались ему бедными и унылыми. Но по словам Вольфи выходило, что нет во всем королевстве более благодатного края. Там и воздух особенный, и вода вкусна необыкновенно, и земля родит богато, и народ живет добрый, а ночных тварей вовсе мало - хоть возле кладбища после заката гуляй! А уж какие пляски молодежь устраивает на лугу в майскую ночь - никакие балы с ними не сравнятся! А что после тех танцев творится по окрестным кустам и сеновалам…

    Но как раз этого-то, самого интересного, слушателям и не пришлось узнать. Разводящий вновь треснул юнца по затылку: должен иметь соображение, какие разговоры дозволено вести в присутствии знатного господина, какие нет, дабы не оскорбить его благородный слух.

    На самом деле благородный слух Йоргена фон Рауха, проведшего в войсках ровно десять лет из своих двадцати, уже ничто не могло оскорбить. Но вмешиваться, снова возражать Кнуту он не стал: старому служаке виднее, как правильно учить молодых солдат.

    Рыжий Вольфи покорно умолк. Стало еще скучнее.

    …Квартал за кварталом вышагивали стражники по вдоль и поперек исхоженным улицам столицы, громыхали сапогами по брусчатке площадей, увязали в грязи переулков и подворотен. До захода солнца оставалось не меньше часа, и дела у них пока не было, кроме как патрулировать на виду у подданных королевства, чтобы те знали: не спит Ночная гвардия, бережет их покой.

    Красное солнце скатывалось все ниже к горизонту. Последние прохожие торопились по домам. Лязгали кованые створы ворот, гремели замки, хлопали тяжелые ставни. Город стремительно пустел.

    И только на подходе к рыночной площади наблюдалось необычное для позднего часа оживление. Что-то происходило там, скрытое от взоров стражи спинами зевак.

    -  Р-разойдись! - громко скомандовал старший разводящий. - А ну по домам все! Жить надоело?!

    Люди послушно бросились врассыпную, скрылись с глаз. На площади осталось стоять четверо, они тянули за руки пятого, распростертого на камнях, окровавленного.

    -  Кто такие? Что творите? Почему беспорядок? - подбавил рыку Кнут.