Иштван поспешно укрылся за другим деревом, потом осторожно выглянул, но не увидал впереди ничего, кроме стволов.

— Где они? — вполголоса спросил он.

— Впереди! — ответил Кун.

Это была, несомненно, правда, но совершенно бесполезная.

— Они же ункеры! — с раздражением пояснил ведущий. — Они от природы прятаться умеют, к тому у них время было, чтоб подготовиться!

В лесу раздавались крики, ругань, вопли раненых. Дьёндьёшская армия уперлась в череду огневых точек. Позади ункерлантских позиций стояли ядрометы, которые открыли огонь, едва противники столкнулись.

А еще командиры конунга Свеммеля оставили часть своих сил в лесу. Те выждали, пока дьёндьёшцы не прошли мимо, и, как только Иштван и его товарищи натолкнулись на основные позиции противника, ударили им в тыл. Об этом сержант догадался только тогда, когда ему выстрелили в спину. Он думал, что укрылся неплохо, но в стволе над его ухом внезапно появилась обугленная дыра.

Иштван упал на землю ничком. Откуда взялся луч? Отовсюду неслись крики «Хайль Свеммель!». На миг сержанта охватила паника. А что, если вся дьёндьёшская армия уже окружена и вот-вот погибнет? Если так, то ункерлантцам придется пройти по телам сотен упрямых бойцов вроде сержанта Иштвана. Может, и есть польза в том, чтобы быть прирожденным воином…

Что там мелькнуло в чаще? Сланцево-серая шинель? Иштван выстрелил. Послышался стон, и из-за ствола огромной пихты вывалился ункерлантский солдат. Сдернув с пояса складную лопатку, сержант принялся рыть окоп в мягкой сыпучей земле. Раз он сам себя назначил в арьергард — ему первому и обороняться от угрозы с тыла.

Запахло дымом. От выстрелов и разрывов ядер в лесу начался пожар. Сержант принялся окапываться еще усердней, но, даже орудуя лопатой, не переставал отгонять от себя мысль, что роет собственную могилу. Интересно, выйдет ли из таежной чащи хоть один живой солдат — будь то ункер или дьёндьёшец?

Когда Краста спустилась по лестнице из спальни, полковник Лурканио уже прохаживался взад-вперед по вестибюлю. При виде маркизы зеленые глаза его недобро вспыхнули.

— Что вас так задержало, сударыня? — прорычал он, но почти против воли склонился над женской ручкой. — Должен сказать, сегодня вы особенно прелестны. Это почти прощает вам вашу медлительность.

Если бы он забыл произнести слово «почти», Краста была бы уверена, что произвела на любовника надлежащее впечатление. Жить с Лурканио было непросто — порою почти невозможно. Но маркиза не жалела, что не выбрала капитана Моско. Больше не жалела. Отправиться в этот огромный Ункерлант… нет, об этом и подумать страшно!

— Не сомневаюсь, ваш кучер доставит нас на бал вовремя, — ответила она. — Он не спит на облучке, как мой.

— Во-первых, он альгарвеец, а во-вторых — солдат, — ответил Лурканио.

Голос его уже не походил на звериный рык, и Краста решила, что полковник попросту решил припугнуть ее. На сей раз не сработало, а добиваться своего любой ценой, как это с ним бывало, Лурканио на сей раз не стал.

— Пойдемте, моя дорогая. — Он обнял маркизу за талию.

Кучер его действительно был альгарвейским солдатом, что и доказал тут же, скользнув по фигуре Красты сальным взглядом, пока полковник усаживал любовницу в коляску. Конечно, слуга был молод, высок ростом и хорош собою, но породы в нем не было, а иметь дело с чернью маркиза полагала ниже своего достоинства.

Лурканио сказал что-то кучеру на своем языке; тот, кивнув, хлестнул лошадей вожжами. Но, вопреки надеждам Красты, гнать коляску он не стал — улицы вечернего Приекуле озарял лишь тонкий месяц.