Эдит сдавленно застонала. Бишоп хотел протянуть к ней руку, но не смог пошевелиться. К нему что‑то прикоснулось. Что‑то пробежало, будто рукой, по его телу.

Опустив глаза вниз, он увидел, что свободные складки его белого костюма стали разглаживаться. Ткань расправлялась сама собой, на нее ничего не действовало. Белый цвет его костюма, приглушенный тусклым освещением, превратился в темно‑серый. Холод, сковавший тело, начал выискивать лазейки в его сознании, и приступы страха способствовали его продвижению. Бишоп хотел было предупредить остальных о том, что с ним происходит, но в горле встал ком. Тьма опускалась, угрожая поглотить свет всех огней своей зловещей чернотой.

Он попытался встать, но ощутил какое‑то сокрушительное давление. Ледяная рука, которая ощупывала его тело, превратилась в гигантскую невидимую клешню и цепко держала его в своем плену. Он понимал, что его охваченный смятением рассудок стремится поверить в невозможное, но давление было слишком реальным. Он снова попытался дотянуться до Эдит, но руки его, прижатые к бокам, так отяжелели, что он не смог их даже приподнять. Медиум с жалобным рыданием начала сползать с кресла. И тут кто‑то появился.

В пункте управления Сикльмор раздраженно набросился на Маринкера, и только многолетняя выучка правительственного чиновника не позволила ему повысить голос до крика.

– Да включите же, ради Бога, излучатели! Неужели не видите, что творится на площадке?

Маринкер, по‑видимому, сомневался. Он то и дело перебегал глазами со стоящих перед ним приборов на две едва различимые фигуры за окном.

– Бишоп снял маску. Я не могу включить излучатель, пока он не защищен.

– Не будьте идиотом! Как только пойдет ультрафиолетовое излучение, он наденет маску. Включайте, это приказ!

Это были темные эфемерные призраки, не имевшие отчетливой формы. Они подплывали все ближе, со всех сторон устремляясь к людям на краю котлована. Придвинувшись вплотную, они нависли над мужчиной и женщиной; какая‑то невидимая сила приковала Бишопа к креслу, Эдит скорчилась на земле. Бишоп начал задыхаться, погружаясь в какую‑то густую липкую жижу, которая забивала ноздри и рот. Дрожа от напряжения, он неимоверным усилием медленно поднял руки и сжал кулаки, попытался схватить невидимое существо, навалившееся ему на грудь, но, схватившись, ничего там не обнаружил – ничего вещественного. Тем не менее давление не ослабевало.

На всех улицах, окружающих площадку, военные взяли на изготовку винтовки и автоматы, поняв, что пассивное ожидание кончилось. Полицейские тоже почувствовали себя спокойнее под защитой оружия. Издалека доносились крики и отдельные выстрелы: где‑то уже начались беспорядки.

Джессика попыталась прорваться за ограждение к Бишопу и Эдит, но Пек успел схватить ее за руку.

– Не лезьте туда, – грубо сказал он. – Вы им ничем не поможете. Смотрите.

Внезапно над котлованом появилось белое сияние. Включили установки ультрафиолетового излучения, и вверх медленно полился ослепительный свет. Остальные прожекторы начали мерцать, с каждой секундой разгораясь ярче. Послышалось жужжание пропеллеров вертолетов, и небо озарилось белым светом.

– Крис не опустил маску! – крикнула Джессика, снова пытаясь прорваться к нему.

– Опустит, не волнуйтесь. Стойте спокойно, ладно? И смотрите.

Джессика повиновалась, и Пек отпустил ее руку.

– Вот и умница. Только оставайтесь за щитом.

Ярко вспыхнувший свет ослепил Бишопа. Закрыв глаза, он попытался дотянуться до маски, болтавшейся на затылке. Горло забилось липкой слизью, и он хрипло хватал воздух, с трудом каждый раз поднимая тяжелые руки. Внезапно давление исчезло; в руках появилась легкость. Он защелкнул маску и открыл глаза. Хлорид серебра фотохромного стекла маски нейтрализовал ослепительное сияние, дав ему возможность осмотреться.