Теперь предстояло самое мучительное. Комбат терпеть не мог костюмов и галстуков. Но ведь не пойдешь на торжественный прием в джинсах и легкомысленной курточке. Тяжко вздыхая, Комбат облачился в парадную униформу.

– Ну вот, теперь можно хоть орден получать, хоть срок, – заявил он, крутанувшись перед зеркалом.

Стоял погожий майский день. По Кремлю ходили обычные зеваки, толпясь у царь-пушки, колокольни Ивана Великого, знаменитых соборов. Вход во дворец охраняли офицеры, а ситуацию вокруг контролировали люди в штатском. Комбат легко выхватывал их из толпы наметанным глазом. Обычные посетители ходили по Кремлю, искренне восторгаясь увиденным, лица приглашенных светились ожиданием чуда, которое они пытались скрыть деланным безразличием. А у работников спецслужб были настороженные взгляды, прощупывающие каждую складочку одежды показавшегося им подозрительным человека.

Судя по количеству людей в штатском, сегодня ждали самых высоких гостей. Комбат невольно пожалел офицеров спецслужб. Ежесекундная концентрация внимания, нервы часами напряжены до предела, в каждом человеке видишь потенциального убийцу – врагу не пожелаешь такой работы. И все из-за того, что на десяток миллионов нормальных людей найдется один псих, готовый ради каких-то идей или возжаждав славы Герострата, оборвать жизнь высшего представителя государственной власти. И эти сумасшедшие одиночки, чаще представляющие лишь мнимую опасность, держат в напряжении целую армию отлично подготовленных, превосходно технически оснащенных профессионалов, которых хватило бы для наведения идеального порядка в любом крупном городе.

Рублев направился к входу, достал приглашение и паспорт. Офицер тщательно изучил документы, придирчиво сравнивая фотографию с оригиналом, и наконец, сказал:

– Заходите.

Комбату всегда казалось, что его трудно чем-то удивить, но и он был потрясен помпезной роскошью внутреннего убранства, сочетающей русский размах, азиатскую пышность и величие античности. Не случайно Московское царство называли третьим Римом. Но там были для Рублева вещи и поинтереснее роскошных интерьеров. Он стал разглядывать собравшихся в зале людей. Почти все они были военными и в подавляющем большинстве прошедшие Чечню. О солдатах и молодых офицерах это можно было сказать совершенно определенно (в годы Афгана они еще на переменах стреляли по голубям из рогатки), но и старшие офицеры недавно вернулись из Ханкалы или Ножай-Юрта. Ведь не с Афгана их обветренные лица покрывает свежий загар. Тщетно пытался Комбат разыскать в зале хотя бы одного сослуживца. Может, он один случайно затесался в компанию нынешних героев?

Вдруг шум стих – моментально, как по команде, наглядно демонстрируя отсутствие в зале штатских.

У микрофона, буквально в нескольких шагах от Комбата, появился Президент. Раздались аплодисменты, быстро переросшие в овацию. Президент выждал минуту, а затем поднял руку и в наступившей тишине, возможно экспромтом и явно нарушая регламент, сказал:

– Мы собрались, чтобы отметить достойнейших, но давайте в первую очередь вспомним тех, кто отдал свои жизни, героически сражаясь за мир в нашем Отечестве.

После минуты молчания пошло награждение. Комбат долго ждал, и вот из рук Президента награду принял средних лет мужчина с рано поседевшими волосами. “Гвардии рядовой Ивенцов” – так значилось в наградном листе. Комбат Ивенцова лично не знал, но слыхал об отчаянном солдате, который начал бой с целым отрядом “духов”, отвлекая их от колонны с ранеными. Его самого зацепило в двух местах, но Ивенцов продолжал стрелять. А затем в госпитале обозвал какого-то штабиста “крысой” и вместо ордена был разжалован из сержанта в рядовые.

Вскоре после Ивенцова наградили летчика – полковника в отставке. О нем Комбат вообще ничего не слыхал. И наконец Президент торжественно объявил:

– За личную отвагу и успешное проведение ряда боевых операций орденом “За заслуги перед Отечеством” второй степени награждается командир десантно-штурмового батальона майор Рублев Борис Иванович.