|
Мама Ирочки села на краешек Аспиринова стула, Соболь помрачнел. — Поминаем вот, — сказал Бармаглот. — Понимаю… Можно мне? Бармаглот пожал плечами и налил ей полстакана перцовки. Мама Ирочки осторожно взяла ее, понюхала и выпила мелкими глоточками. Даже не поперхнулась. — Спасибо вам большое, — сказала она. — За Ирочку, за то, что вы нас спасли. — Да не за что, — махнул рукой Соболь. Похоже, его злость на нерадивую мамашку прошла, вон как со стулом-то суетился! А не так давно Излому ее скормить собирался. — Я… Я хотела… — замялась мамаша, потом открыла сумочку и решительно положила на стол замшевый мешочек. — Спасибо. Я пойду, ребята. Мы проводили ее пьяными похотливыми взглядами. Когда мама Ирочки поднялась по ступенькам и исчезла за дверью, я непослушными пальцами развязал тесемочку и высыпал на стол содержимое. Тишина стала еще тише, если так можно выразиться. Потом Аспирин сорвал с головы бейсболку и накрыл ею изрядную кучку драгоценностей. — Вот зачем она в самолет так рвалась, — припомнил я. — Я еще подумал, муж там у нее… А оно — вон чего! — От кого не ожидал… — проворчал Соболь. — Как поделим? — спросил Аспирин, садясь. — Разберемся, — сказал я. — Спрячь пока. И наливай. Аспирин спрятал драгоценности в сумку, Бармаглот налил перцовки. Я поднял стакан, внимательно посмотрел янтарный напиток на просвет… — Абанамат! — раздалось сзади. Мы все как по команде обернулись. Но это всего лишь пьяный сталкер из новичков споткнулся о ступеньку и упал. Брянск — Москва — Академгородок — Москва 2007—2009 |
