|
Он был настолько возмущен, что забыл о том, что секунду назад нас боялся. Петраков-Доброголовин рванулся от меня, оставив в моей руке пуговицу, с мясом, между прочим, и с обидой в голосе продолжил: — Вот это все, вы хотите сказать, ничего не значит? А графики прохода в аномальную зону? А личное дело из архива?! «Пупырев Константин Михайлович, Упырь, 36 лет…». — Стоп! — прервал я его. Профессор, к его чести, тут же заткнулся. — Ты что это, шантажировать меня удумал? — спросил я его. Профессор уставился на меня круглыми от ужаса глазами и почти прошептал: — Нет. Я… нет… вы меня не так поняли, господин Упырь. — Не так, говоришь? — спросил я с веселым любопытством, которое напугало его гораздо больше, чем что-либо. Профессор побелел, оглянулся беспомощно и вдруг, когда я уж было подумал, что он бросится бежать, выкатил грудь колесом и с достоинством сказал: — Думайте что хотите, господин Пупырев Константин Михайлович. Но я обратился к вам с серьезным заказом за серьезные деньги. И мне хотелось бы быть уверенным, в том, что исполнители меня не подведут. — Ишь! — уважительно крякнул Соболь. Я прищурился и ответил профессору в его же духе: — Вы бы, господин Петраков-Доброголовин, лучше беспокоились о том, чтоб ваши серьезные деньги были готовы к нашему возвращению. А уж то, как будет выполнен заказ, а уж тем более — сколько и как пьют сталкеры — так то не ваша забота. — Хорошо, — легко согласился профессор. Видать, дошла до него наконец метаморфоза с Упырем, который был в зюзю пьяный, а теперь внезапно сделался сильно трезвый. — Только вы прибор, пожалуйста, приберите. А то напьетесь да забудете… Мы снова дружно заржали. А я подумал, что профессор наш не так прост. Не так он прост, этот профессор, точно… Глава четвертая. Большая прогулка Не соврали волшебные профессорские бумажки. Периметр был чист, и с учетом постоянных обстрелов регулярные патрули, видимо, утратили бдительность и то ли спали, то ли дулись в карты, то ли вообще привели баб. Военные вполне могли себе такое позволить, пока их начальство пишет очередную реляцию в ООН или куда они там их обычно пишут: «За истекший период для санации Периметра израсходовано столько-то тонн боеприпасов…». И просит привезти еще. Теплый сыроватый воздух словно звенел в тишине вместе с комарами, в избытке висящими над головой, и я услышал, как вдали открылась металлическая дверь капонира. Услышали и остальные — притихли, вжались в траву. Зазвенела бодрая струя — кто-то из вояк мочился на железяку. Потом громко выпустил газы, удовлетворенно крякнул и, снова лязгнув дверцей, скрылся внутри. Жизнь у людей была хорошая, наполненная смыслом и мелкими радостями. — Может, ну его нах, чуваки-и? — спросил Аспирин, думая, видать, примерно о том же. — А завтра на рыбалку лучше… Лягуху обдерем, раков наловим, сварим с укропчиком… Пивка возьмем… — Хорош гундеть, — пробормотал Соболь. |
