— И твое счастье тоже. Между прочим!

Вьетнамец достал документы.

— Вот! Права, доверенность…

Двое у капота оставались неподвижны.

Игумнов раскрыл паспорт.

«Нгуен Куанг»… — имя говорило о многом — по кличке Свинья. Нгуен не раз упоминался в ориентировках как один из наиболее дерзких в группировке. Кличку он получил у себя в Хошимине, где когда-то работал в мясной лавке.

— Все равно — ничего мне не сделаешь! — Нгуен-Свинья понемногу уступал. — В чем мое нарушение, мент?

— Да я тебе сотню найду… — Игумнов изъяснялся в обычной крутой манере инспектора-линейщика. — Аптека есть?

— Нет.

— А приобрести? Не судьба? — Они поменялись ролями. — Знак временной остановки!

— Этот есть! В кузове…

У капота негромко свистнули — предупреждали! От Москвы, разбрасывая круги тревожного огня над кабиной, шла патрульная машина.

— Ладно! Твоя взяла! — Нгуен-Свинья достал пачку денег. — Вот и ящик коньяка приплыл… Держи, старшой! Мы поехали!

Он потянулся за паспортом, но Игумнов убрал руку.

Цель его была как раз — не допустить «Урван» с боевиками Афанасия в Москву.

«Предупредить скорую на расправу воровскую разборку! Мы еще пока не могильщики!»

— Показывай кузов!

Патрульная уже разворачивалась прямо на разделе. Транспорт двигался сплошняком, но Бакланову уже уступали позиции. Оперативный уполномоченный — вчерашний курсант, приехавший с инспектором, бегом пересек автостраду; пузатый зам Игумнова застрял на разделительной полосе. Нгуен-Свинья обернулся, что-то крикнул своим спутникам — похожий на подростка вьетнамец выдернул руку из куртки, в потоке машин что-то негромко брякнуло о гудрон — нож!

— Руки на капот! Быстро! — Игумнов выхватил «Макаров».

Свинья не умел легко поворачиваться, Игумнов помог — толкнул к машине, одновременно провел ладонью вокруг талии и в промежности. Свинья был без оружия. Похожие на подростков вьетнамцы впереди подняли руки, потом, подумав, оперлись о капот «Урвана».

— Ноги шире! — Оперуполномоченный ногой оттащил кроссовку вьетнамца на нужное расстояние.

Теперь уже подошла и патрульная. Бакланов успешно преодолел сложный фарватер.

— Вот и я.

У обоих вьетнамцев ничего не нашлось, кроме денег. Валюту, видимо, они благополучно выбросили еще раньше. Нгуен-Свинья наконец открыл кузов — дверца была не сзади, а сбоку, рядом с дверцей водителя, Нгуен попросту откатил ее в сторону.

— Свет…

— Освещение барахлит, старшой…

— А ты говорил: «Исправный транспорт…»

Бакланов посветил фонариком: запаска, ящик излюбленного вьетнамцами «метиза» — то ли дуршлаги, то ли кастрюли…

— Дай мне фонарик…

Игумнов поднялся в кузов. Изнутри послышался стук. Что-то металлическое загремело о днище. Минуты через три показался Игумнов.

— Вот… — В руке он держал пистолет. — «Беретта», вторая модель.

— Везет тебе… — заметил Нгуен. — Другие за него отдали пятьсот зеленых. А к тебе даром пришел…

Было ясно, что привязать Свинье пистолет не удастся: нет ни свидетелей, ни понятых.

— Считай, что военный трофей!

«Урван» припарковали у поста ГАИ — требовалось разобраться с вьетнамцами.

«Нгуен-Свинья, может оказаться, знает Пай-Пая…»

Проверить это самому Игумнову не пришлось — улучив момент, Цуканов шепнул:

— Качан пьяный подзалетел в тридцать шестое.