|
Свет включать не стал. С мачты в глубь станции бил мощный прожектор. С полки был виден проезд к парку отстоя со стороны Дубининских въездных ворот и «пятачок» мертвой зоны непосредственно перед вагоном. Пай-Пай взглянул на часы: Лейтенант, должно быть, уже подтягивал свою Команду, готовился к очередному разгону…
Веселье в избе продолжалось. Принесли еще самогона и браги. Омельчуку было не до праздника. — Полковник, выходит, отправил вас сюда, а сам исчез! Виталька, старший опер, объяснил обстоятельно: — Путевка у него в санаторий. С завтрашнего дня… Замнач управления сначала запретил выезд, ну а Павел Михалыч к самому! Объяснил: с вами есть договоренность: «все будет о'кей!..» Омельчук спросил глупо: — А министерская проверка? — Так заместители же остаются! Проверяйте на здоровье, товарищ подполковник! «Ах, хитрец… — Остатки хмеля у Омельчука мгновенно испарились. Он уже поднимался. — Документы в Москве! А я — в Шарье! Стираю пыль с ушей!» — Телефон тут далеко? Вызывай машину! — Зачем вызывать? — Старший опер был идеальный партнер, о таком можно было только мечтать. Готов был ехать, искать, задерживать. Снова гулять. — Машина с нами! Пал Михалыч отдал «разъездную»! До утра! Народ за столом сидел захмелевший. Любка и усач-дежурный по-прежнему не смотрели друг на друга и не разговаривали. Шумел телевизор. Омельчук и за ним Виталька выбрались из-за стола. — Куда же вы! — всполошилась хозяйка. — Сейчас рыбка свежая пожарится… — Надо, теща, — объяснил Виталька. — Работа такая! Омельчук поблагодарил хозяйку, выскочил на крыльцо. «Тишина! Звезды. Лес… Темнота такая — хоть глаза выколи! Как они живут тут?» Сзади хлопнула дверь: Виталька с шофером. — Сюда, товарищ подполковник… Телефон оказался по соседству, дозванивались дольше, чем ехали. Трубку наконец снял дежурный на вокзале. Разговаривал с ним Виталий. — Пал Михалыч на месте? Нет?! У Омельчука все оборвалось внутри. — И давно? «Все надежды теперь на самолет… Но будет ли?! Шарья — Кострома! Кострома — Москва…» Виталька все разговаривал. — И когда? Двадцать минут назад? — Старший опер обернулся, вернул Омельчуку жизнь. — Только-только уехал. Поехал домой — собираться… Поезд в двадцать два тридцать! Омельчук понял, что родился в сорочке. С его подачи Виталька заговорил с дежурным круто: — Подполковник Омелъчук сегодня уезжает. Он тут, рядом. Обстоятельства изменились. Завтра ему с утра в министерство. Значит, так… Закажи билет, чтобы с начальником вместе… — Виталька дублировал энергичный стиль московского проверяющего. — Чтобы им поговорить дорогой… И еще! Сейчас позвони начальнику. Пусть велит печатать акт проверки. Подполковник приедет к поезду — подпишет. Все! Старший опер дождался ответного: «Вас понял!», положил трубку. — Чего, товарищ подполковник? Время есть! Может, к теще вернемся? На посошок? А по дороге Любу отвезем… — Да нет! — Омельчук отказался: слишком большой был искус. Особенно Любка! — Поехали! — А акт проверки? Это же долго! Омельчук усмехнулся: — Перепечатают со старого! Двадцать минут работы… Лейтенант и Штрок — в полном облачении, вооруженные — уже были на месте, во дворе спортивного комплекса над оврагом. |
