«Хорошо, если бы нашел Игумнова…»

Объяснение с женой по поводу разорванного пиджака — была особая статья! Качан уже потерял было надежду, как в дверях показался начальник розыска. Вслед юркнул в дежурку Карпец. Качан ободрился. Игумнов кивнул дежурному.

— Ответственный у себя?

Зам по розыску тридцать шестого, которому он звонил по дороге, ждал их.

— Как доложить?

— С железки приехали…

Зам по розыску — худощавый, с распадающимися на две стороны короткими волосами — был старожилом отделения. Сразу излил душу:

— В этом ресторане я, можно сказать, вырос. По молодости, бывало, пьяный спал у мэтра в кабинете… А как они выручали! Бывало: «Коля, иди! Там, внизу, тебя проверяющий ищет!» Выйдешь через черный ход и уже с улицы входишь! Ну и я стоял за них… И перед хулиганами, и перед начальством… Ночью — такси найду, официанток отправлю… И чтобы меня выставить посмешищем? За чаевые? Такого быть не могло!

Пришли к общему выводу:

— Общество развратили! Начальству ничего не нужно, кроме карьеры. Балом правят цеховики, дельцы!.. Музыканты, мэтр смотрит им в рот! За зеленые горло порвут. Об официантах не говорю…

В целом прогноз для милиции тоже получался неблагоприятный:

— Говорят о новых структурах! Подразделения по американскому образцу. Спецтехника. Связь. «Мерседесы»… Гвардия… Ну и потерпевшие посолиднее… Новая номенклатура! Задача — раскрывать только преступления, вызывающие широкий общественный резонанс!

К тому и шло.

«А мы так и останемся! Уголовный розыск — полиция для бедных! Вроде бесплатной милиции…»

В кабинет позвонили.

— Да… Да… Я сейчас! — Зам извинился. Вышел. Игумнов снял трубку, позвонил на вокзал. Там все было спокойно. Егерь — дежурный, находившийся в самом центре милицейской розы ветров, воспринимал происходившее философски.

— Народ подтягивается. Скоро посадка на душанбинский. Скубилин звонил. Надеется его задержать…

— Голубоглазого?

— А кого же еще! Проел плешь с этой ориентировкой!

— Пусть он ее повесит у себя в сортире!

— Ты чего-то хотел?

— Проверь по адресному… «Юрьева Наташа…» — Надо было это выплеснуть, чтобы к нему не возвращаться. Он попробовал сосредоточиться. — Пиши: «Возраст примерно 21 — 23 года…» Других данных нет. Я не думаю, что их много по Москве. Девушки три-четыре. Узнай телефон. Потом под благовидным предлогом надо позвонить каждой домой — узнать, кто из них ходил сегодня на концерт в Дом культуры КГБ на Лубянке.

— Это касается старухи потерпевшей?

— Розенбаум? Да нет. Не думаю.

— Я сейчас поручу.

Игумнов положил трубку. От концерта на Лубянке ничего не осталось. Все выветрилось, кроме фокуса с мысленным отгадыванием имени девушки, поднявшейся на эстраду.

«Если бы колдун знал, что в зале — разыскник, он бы остерегся это делать!»

В коридоре слышались негромкие голоса: Качан и младший инспектор приводили себя в порядок.

Зам по розыску вернулся огорченный.

— Из ресторана принесли заявление на твоих… Качан кому-то врезал, и сильно. Парень здоровый. Могут быть последствия…

— Пока что — сам он с оборванным рукавом!

— Я понимаю. Но и ты пойми! Народ наглый. А если придется дело возбуждать? Может, тебе к ним приехать?

— Они предложили?

— Да. Завтра… Разборка.