Изменить размер шрифта - +
На украшенных великолепными гобеленами стенах играли лучи утреннего солнца.

Ощущать под босыми ногами пушистый ворс тканых ковров было удивительно приятно. Чезру пошевелил кончиками пальцев, растопырил их, как смог, и, волоча ноги, медленно пошел на другой конец большой комнаты, к богато украшенному умывальному тазу из бело-розового мрамора, с висящим над ним зеркалом в золотой раме. Ополоснув холодной водой морщинистое лицо, он посмотрел на свое отражение, сетуя на разрушительные следы, оставленные временем. А эти серые глаза… Нет, то, что он видел в зеркале, определенно ему не нравилось! Он в который уже раз пожалел, что не знал заранее, каков будет цвет радужных оболочек в этом избранном им самим теле.

Хорошо, если в следующий раз будут голубые, подумал он. Но, конечно, за всем уследить невозможно.

Ныне белки глаз Чезру имели болезненно-желтоватый оттенок, а шестидесятидвухлетнее тело на протяжении последних десяти лет доставляло ему одни мучения. О, конечно, он мог иметь все, что пожелает. Содержал гарем красавиц, которых доставляли к нему по мановению пальца, и вообще мог заполучить любую женщину, какую захочет, даже замужнюю. Ведь он был Чезру, верховным правителем Бехрена, Гласом Бога. По одному его слову человека сожгут заживо, он может приказать любому из своих подданных покончить с жизнью, и тот беспрекословно — причем с радостью — подчинится.

Мир существовал для того, чтобы Эаким Дуан мог взять в нем все, что пожелает. Он так и поступал.

Робкий стук в дверь заставил старика оторваться от зеркала.

— Входи, — приказал он, зная, что это Мерван Ма, его доверенный помощник.

— Прошу прощения, Великий, — сказал Мерван Ма, просовывая в дверь голову.

Это был красивый юноша лет двадцати с небольшим, с короткими, черными, круто вьющимися волосами и большими карими глазами, казавшимися еще темнее на фоне белых, без малейших признаков лопнувших сосудов и предательской желтизны белков. Глаза ребенка, думал всегда при взгляде на него Чезру Дуан. И физиономия у Мервана Ма тоже была мальчишеская, с едва заметным пушком на верхней губе и неброскими чертами, на фоне которых глаза выделялись еще больше.

— Принести завтрак сюда или прикажешь, чтобы стол накрыли в Зале Утреннего Солнца?

Эаким Дуан усмехнулся. Эти слова он слышал каждое утро! Без единого пропуска, без малейшего отклонения. В точности так, как было приказано пятьдесят два года назад.

— Глас Бога? — вопросительно произнес Мерван Ма.

Очень характерно для этого юнца — задать вопрос без поощрения со стороны господина и даже без его позволения. Эаким Дуан бросил на помощника недовольный взгляд.

Да, Эакиму по-прежнему достаточно было одного взгляда, чтобы поставить своего сверхлюбопытного юного помощника на место. И это, учитывая, что Мерван Ма ему нравился, было единственной причиной, почему он до сих пор держал его при себе. Вообще-то ум считается необходимым качеством помощника, но Эаким Дуан придерживался на этот счет другого мнения. Для Чезру, как он считал, было безопаснее окружить себя туповатыми людьми. Но тут Эакиму не повезло; к тому времени, когда смышленость Мервана Ма нельзя было не заметить, он уже испытывал симпатию к молодому человеку, поступившему к нему на службу в шестнадцать лет. Даже поняв, что юнец и умен, и сверх меры любопытен, Чезру оставил Мервана Ма при себе. И сейчас, когда день его очередной смерти приближался, был рад этому. Да, он смышлен и любознателен, но одновременно бесконечно предан, набожен и достаточно образован для того, чтобы стать жрецом.

— Можешь войти, — приказал Эаким.

Мерван Ма шагнул в комнату. Он был высок, выше шести футов, и строен, как большинство бехренцев; постоянную жару трудно переносить, имея лишний вес.

А когда он станет жрецом, то будет казаться еще выше, подумал Чезру, поскольку будет носить высокую прическу, как это у них принято.

Быстрый переход