— Ну что же это все на сухую! — пробасил в чреватой опасностью тишине Джонни. — Давайте сначала выпьем, потом посоветуемся по этому нелегкому делу.

Он подмигнул, и Тобиас в тот же миг сунул толстяку хозяину в карман штатов пару монет. Джонни пощупал их, и это, кажется, пришлось ему по вкусу. Перед лагерными полицейскими появились наполненные кружки. Шонку не надо было упрашивать. И Кровавый Томагавк схватился за кружку.

— О, что я вижу! — с усмешкой воскликнул Луи-канадец. — Мистер агент ведь запретил сиу пить виски, а мусью собирается тут выпивать!

— Даже двойную порцию! — поддержал Филипп своего попечителя и покровителя, и можно было понять, как они презирают этих индейцев.

Шонка бросил взгляд на белых недовольный взгляд, а Кровавый Томагавк, усмотрев в этом умаление своего служебного достоинства, счел необходимым ответить:

— Кровавый Томагавк сам знает, что ему положено и что — нет. И не уволенным стрелкам предписывать, что ему делать!

Тем временем Джонни с возгласом «За ваше здоровье!» осушил свою кружку и поставил на стол. Кровавый Томагавк решил восстановить свой авторитет подобным же образом. Он тоже поднял кружку и опрокинул содержимое в глотку. Легкость, с какой это произошло, свидетельствовала о том, что пил он сегодня уже не первый раз. Франт в мундире восхищенно посмотрел на своего верховного вождя и с готовностью ему последовал, однако поперхнулся. По мундиру расплылось пятно. Молодой человек покраснел от стыда.

— Джонни, дай-ка мне поскорее платок и воды, надо замыть мой костюм! Это ведь мундир генерала!

— У моего краснокожего брата мундир генерала? — подхватил шутник-канадец. — Кто же это ему дал? Или он проявил высокую доблесть и Большой Отец из Вашингтона наградил его мундиром?

— Меня зовут Татокано, что значит — Антилопа, — рассердился щеголь. — Я младший сын Старого Антилопы. Белые зовут меня Эдди. Я отдал за мундир много бобровых шкурок.

— О! Большой Отец продал мундир генерала краснокожему брату!

— Ой, не лопнуть бы мне от смеха! — закричал Пит Куцый Нос, который только что выиграл в кости. — Мой дорогой Эдди, знаешь, кто ты такой? Музыкант ты, а не генерал!

Губы Эдди-Татокано задрожали.

— Ты ничего не понимаешь, — сказал он, хотя им уже овладевало смутное чувство, что Пит прав. — Это мундир кавалерийского генерала тридцать первого полка. У меня есть документ!

Тут уж поднялся всеобщий смех.

— Документ? Ну-ка, покажи!

Эдди Великолепный расстроился чуть не до слез.

— Вот! — достал он маленький печатный листок.

— Дай-ка сюда! — Канадец протянул руку.

— Нет. Не дам. Белый человек может прочитать письмо только в моих руках. — Эдди-Татокано развернул свой документ на столе, затем снова взял в руки. — Здесь написано…

— Тридцать первое января, — громко прочитал Джонни. — Тридцать первое января, тысяча восемьсот семьдесят шестой год! Вот что тут, а совсем не тридцать первый полк. И еще: «Дьявол возгордился, да с неба свалился!» Это же листок из календаря!

— О-ох! — ошеломленно вздохнул щеголь.

Канадец похлопал его по плечу:

— Да, мой младший брат, это звучит. Ты можешь не жаловаться, что обманут, это ведь чистая правда!

— Но…

— Что значит — но, — засмеялся Джонни так, что заколыхался его огромный живот.