— Поднимутся. — Уверенно ответил бывший школьный учитель, так и не согласившийся надеть форму победителя…, он не верил всё же, что они победили. Шёл 1950 год — опять же если верить немцам. Сам он давно уже потерял счёт времени. Он был абсолютно уверен, что немцы не смогли победить. Пусть говорят что хотят — он не верит их лжи. Не мог Советский союз пасть перед ними! Тем более не смогли бы эти хвастливые фрицы победить всех: и американцев и всю Европу! Фашисты — что ещё от них ждать? Только их грязную ложь…

Другой возможности уже не будет. Он знал это точно. Не чувствовал не предполагал — знал. Этот лагерь будет последним. Если он не попытается сейчас, он и все эти столь разные люди, то они уже не смогут обрести свободу никогда. Свободу…, хотя бы умереть нормально и то было бы хорошо…, надеяться на спасение, на победу своих, уже бесполезно. Нет, она будет, Советский народ обязательно победит и заставит фашистов пожалеть, что они вообще родились на свет, но лично он уже не увидит этого дня, если будет и дальше ждать. Один он понимал это или все кто здесь понимали? Догадывались наверняка все…, ну может кроме американцев. Им почему-то не мешало, иногда даже смеяться, сознание того, что этот лагерь сильно отличается от всех тех, где они уже побывали. Странные люди…

По пути сюда, когда их везли в вагонах, словно скот, Алексей видел бесконечные могильники, где людей даже не хоронили — их сжигали там. Пепла в яму влезает гораздо больше чем тел…, скоты. Эти ямы располагались вокруг лагеря, в которой их привезли. Лагерь смерти — тут людей даже не уничтожали — их утилизировали как ненужный мусор…, поганые фашисты…

Уже очень долго он тут, в лагере смерти. Пережил многих и многих хоронил в ямах — в числе других заключённых скидывал тела в яму. Но ещё ни разу он не был так близок к тому, что бы покончить со всем этим. Кошмар фашистских лагерей, должен завершиться сегодня. Как он завершится? Что ж, сегодня Алексей либо погибнет, либо вырвется на свободу…

Ямамото терпеливо ждал. И когда русский с глазами мертвеца поднялся на ноги, а за ним поднялись не меньше сотни людей, наверняка тоже русских, он продолжал ждать. Ещё слишком рано. Люди двинулись шагом к толстому немцу в полосе, за пересечение которой полагалась пуля. Охрана всполошилась. Крики, щёлкают затворы, пулемёт на вышке поворачивается к группе заключённых идущих к полосе. За ними поднимаются ещё люди. И ещё…, очередь прошивает тела первых в этой ещё не большой толпе. Они падают, но другие не останавливаются, они переходят на бег, перепрыгивая тела погибших. И когда серо-чёрная волна сметает толстенького немца, захлестнув собой металлический забор, Ямамото встал на ноги. Пулемётчик на вышке слишком увлёкся. Ямамото широко улыбнулся. Быстрее молнии он преодолел толпу мгновенно озверевших людей, легко словно тень, наследник самураев прошёл сквозь эту волну яростно ревущих людей. Легко, подобно кошке, он взобрался наверх. Немец, азартно расстреливающий заключённых, даже не заметил как его лицо, с хрустом повернулось за спину, ровно на 180 градусов.

Ямамото встал за пулемёт. Он успел расстрелять не мало охранников, прежде чем пуля, посланная в ответ, угодила ему в горло. Он перестал стрелять, упав грудью на край будки, венчавшей вышку. Он умирал как воин, в бою, так как должен был умирать настоящий японец, как должен был умирать истинный сын рода Тагава. Ямамото был счастлив сейчас. Он был счастлив и улыбался, даже тогда, когда у него начались галлюцинации, и росчерк сине-белого свечения затух, явив его угасающему взору причудливую и страшную фигуру…

Миссия выполнена, но…, что-то вновь не получилось.

2056 год, по летоисчислению принятому до Первой Атомной войны. Земля похожа на цветущий сад — я видел такие, путешествуя в этой древней эпохе людей лишённых модификаций.