Толкач же был в более уязвимом положении. Хранение определенного количества наркотиков законы штата квалифицировали как тяжкое преступление, и количества эти были таковы: четверть унции или более однопроцентных смесей героина, морфия или кокаина; две унции или более других наркотиков.

За это уже полагалось тюремное заключение от одного до десяти лет. А владение двумя или более унциями смесей, содержащих три или более процентов героина, морфия или кокаина, или же шестнадцатью или более унциями других наркотиков составляло, согласно закону, неопровержимое доказательство намерения продать.

Быть наркоманом – еще не преступление, но держать наркотики и средства для их использования – это уже преступление.

У парня, пойманного в Гровер-парке, была при себе одна шестнадцатая унция героина, что обошлось ему примерно в пять долларов. Мелкая рыбешка. Полицейских 87-го участка интересовал тот, кто продал ему героин.

– Как тебя зовут? – спросил Хэвиленд парня.

– Эрнест, – ответил парнишка. Он был высокий и тощий с копной светлых волос, которые непослушно свисали на лоб.

– Эрнест, а дальше?

– Эрнест Хемингуэй.

Хэвиленд взглянул на Кареллу и снова повернулся к парню.

– Ладно, морда, – сказал он, – попробуем еще раз. Как тебя зовут?

– Эрнест Хемингуэй.

– У меня нет времени на вонючих умников! – заорал Хэвиленд.

– Что с вами? – сказал парень. – Вы спросили мое имя, и я...

– Если ты не хочешь, чтобы я выбил тебе все зубы, отвечай правду. Как тебя зовут?

– Эрнест Хемингуэй. Послушайте, я...

Хэвиленд влепил парнишке оплеуху. Голова парня качнулась в сторону. Хэвиленд замахнулся еще раз, но Карелла остановил его.

– Оставь, Роджер, – сказал Карелла. – Его действительно так зовут. Я видел его водительские права.

– Эрнест Хемингуэй? – спросил недоверчиво Хэвиленд.

– А что в этом плохого? – удивился Хемингуэй. – Что вас так разбирает?

– Есть такой парень, – объяснил Карелла. – Писатель. Его тоже зовут Эрнест Хемингуэй.

– Да? – Хемингуэй помолчал, а потом задумчиво добавил: – А я могу подать на него в суд?

– Сомневаюсь, – сказал Карелла сухо. – Кто продал тебе героин?

– Ваш друг писатель, – ответил ухмыляясь Хемингуэй.

– Хочешь быть остряком, – заметил Хэвиленд. – Я люблю остряков. Ты, парень, еще пожалеешь, что тебя мать на свет родила.

– Послушай, – сказал Карелла, – не усложняй себе жизнь. Ты получишь тридцать или девяносто дней, все зависит от того, насколько откровенным ты будешь с нами. Кто знает, может, тебе еще дадут срок условно.

– Обещаете?

– Я не могу обещать. Срок – это дело судьи. Но если он узнает, что ты вывел нас на толкача, это может настроить его на мирный лад.

– Я что, похож на стукача?

– Нет, – ответил Хэвиленд. – Большинство стукачей выглядят гораздо лучше.

– Кем было это бревно, до того как стало полицейским? – спросил Хемингуэй. – Телевизионным комиком?

Хэвиленд улыбнулся и ударил Хемингуэя по губам.

– Не распускай руки, – остановил его Карелла.