Дальнейшие микроскопические исследования помогли найти и сами сперматозоиды. Сохранность пятна избавила исследователей от более сложных и дорогостоящих анализов.

Вот что делали в лаборатории с одним только пятном. На это ушла большая часть дня. Ничего волнующего в этой работе не было. Это вам не поиск новых бактерий или лекарства от рака. Криминалисты просто искали факты, которые могли бы вывести следствие на убийцу Марии Эрнандес, а в будущем и уличить подозреваемого.

И если эксперты посвятили многие часы смерти наркоманки, то другой человек посвятил не меньше времени жизни наркомана.

Этот наркоман оказался его сыном.

Сначала он решил умыть руки. Ему казалось, что все это просто злая шутка. Мой сын наркоман? – спрашивал он себя. – Мой сын? Отпечатки его пальцев на предполагаемом орудии убийства? Нет, отвечал он себе, это ложь, ложь от начала и до конца. Он найдет ее, вытащит на свет Божий и раздавит гадину. Он расскажет сыну об этой лжи, и вместе они справятся с нею.

Он все рассказал своему сыну, но сын еще не успел ответить, а он уже знал, что тот наркоман и что первая часть лжи оказалась правдой. Для другого человека такая новость могла оказаться не столь сокрушительной. Но Бернс, который ненавидел преступность и презирал подонков, Бернс вдруг узнал, что его собственный сын – подонок, замешанный в преступлении. И вот они сошлись лицом к лицу в тихой гостиной, Бернс говорил логично и разумно, Бернс обрисовал положение своему сыну, ни разу не позволив презрению выйти наружу, ни разу не повысив голос на преступного подонка.

Инстинкт, который вырабатывался в нем годами и стал частью его натуры, подсказывал ему выбросить этого подонка на улицу.

Но был и более глубокий инстинкт, идущий от костров каменного века, когда мужчины защищали своих сыновей от мрака и тьмы, этот инстинкт жил в крови Питера Бернса, и Бернс мог думать только одно: «Он мой сын».

И поэтому он говорил ровно и спокойно, взорвавшись только раз или два, и то от нетерпения, не позволяя презрению затуманить его разум.

Его сын – наркоман.

Необратимо и непоправимо: его сын – наркоман. Звонивший сказал правду.

Вторая часть лжи тоже оказалась правдой. Бернс сравнил отпечатки пальцев сына с теми, что обнаружили на шприце, и они совпали. Он никому в отделе не сказал об этом, отчего испытывал чувство вины.

Ложь, таким образом, оказалась совсем не ложью.

Началось все с двойной лжи, а обернулось неопровержимой правдой.

А как насчет остального? Была у Ларри с Эрнандесом ссора в день смерти или нет? А если была, то что из этого следует? А следует то, что Ларри Бернс убил Анибала Эрнандеса.

Бернс не мог поверить в это.

Его сын стал наркоманом, он не мог до конца понять это и, наверное, никогда не сможет – но он твердо знал, что его сын не убийца.

И вот теперь, в четверг, 21 декабря, он сидел и ждал второго звонка того человека. А тут еще новая смерть, убийство сестры Анибала. Он ждал весь день, но никто не позвонил; домой ему возвращаться не хотелось.

Он любил свой дом, но теперь его дом покинула радость. Харриет встретила мужа в прихожей, взяла у него шляпу, а потом вдруг упала в его объятия и разрыдалась, уткнувшись ему в плечо. Он попытался вспомнить, когда она рыдала вот так в последний раз, кажется, очень давно; единственное, что он вспомнил, – это какие-то неприятности, связанные с выпускным балом и корсетом, то были серьезные проблемы для восемнадцатилетней девушки. Харриет сейчас далеко не восемнадцать. Ее собственному сыну уже почти восемнадцать, и его проблемы не имеют ничего общего с выпускными балами и с корсетами.