Приведенные здесь примеры следует, однако, описывать не в расовых категориях, а как связь между разными, но разумными видами. Этот нюанс признает англо американский поэт Уистен Оден: «„Вторичный мир“ Средиземья, кроме людей, населяет еще как минимум семь видов, способных говорить и имеющих моральный выбор: эльфы, гномы, хоббиты, волшебники, энты, тролли и орки». Они, в свою очередь, делятся на расы. Среди хоббитов есть темнокожие харфуты, крепко сложенные стуры и светлые феллоухайды. То же касается эльфов (например, золотоволосые ваньяры, преимущественно темноволосые нолдоры, лесные, или «сильванские», эльфы), людей (выделяются расы гондорцев, друэдайнов и харадримов), энтов (здесь можно привести сравнение с разными видами деревьев – Скородум, например, был рябиной), орков (уруки, урук хаи и снаги). Только гномы, судя по всему, принадлежат к одной расе, так как они были независимо созданы Аулэ (в сущности, полубогом), а не Илуватаром, сотворившим эльфов, людей, а также, предположительно, хоббитов и энтов.

Средиземье изобилует расами и видами, а также представителями флоры и фауны. Разнообразие вообще одна из его характерных черт. В то же время смешение видов  (а не рас ) кажется возможным исключительно между эльфами и людьми (очень редко) и между орками и людьми (по слухам). Межрасовый брак между роханкой Эовин и нуменорцем Фарамиром даже не комментируют . В своем знаменитом мысленном эксперименте «Каково быть летучей мышью?» (1974) философ Томас Нагель рассматривает такие межвидовые взаимодействия как совершенно необходимое напоминание об аспектах, которые могут быть неизвестны другому виду, непознаваемы им и непередаваемы. Он утверждает, что могут существовать «факты, недоступные человеку», выходящие «за пределы человеческих представлений, <…> которые люди никогда  не смогут представить и постичь».

◆

Но прежде чем продолжать погружение в вопросы видоцентризма, давайте посмотрим на разнообразие толкиновского Средиземья и его связь с национальными идентичностями. Литературный критик Питер Акройд определяет английскость такими характеристиками, как разнообразие, адаптация и ассимиляция, ощущение связи с местом и разнородность. В конце предыдущей главы было утверждение (отвергнутое), что «Властелин колец» посвящен английскому духу, то есть является «собственной мифологией» для англичан, во многом как легендариум «посвящен» Англии.

Если это и было бы правдой, роман – все равно не националистический эпос о монархии, империи и гордости, вызванной военным превосходством, а тихая дань языку, ландшафту, героизму в его современном понимании, неудачам, сомнениям и угасанию, робкая песня любви к тому, что Толкин в другом контексте назвал «залитым солнцем архипелагом посреди Великих морей».

Но когда речь заходит о государственности, у Толкина – как всегда – есть свое мнение. В годы Второй мировой войны его взгляды на управление страной были нетипичны для большинства современников и даже вызывающи. Двадцать девятого ноября 1943 года он писал сыну Кристоферу, что его тянет к анархии «в философском понимании отказа от контроля», к противоположности швыряющим бомбы «людям с усиками» и одновременно к «„неконституционной“ монархии». Он даже заявил, что «арестовал бы любого, кто использует слово „государство“», и «казнил бы его, если он продолжит упорствовать!». Восклицательный знак в цитате, надеюсь, доказывает, что это добродушная шутка, а не манифест в поддержку государственного терроризма.