– Ну, сам виноват, – сделал вывод Сайлас. – Есть всякие там стипендии и фонды. Сегодня все имеют равные возможности.

– Да бросьте, – прервал я его. – Все верно, если кому-то хочется изучить историю Британской империи, научиться считать до десяти и запомнить парочку слов по-французски, чтобы стать мастером на заводе или продавцом в магазине. Но мужики, которые по-настоящему держат все в своих руках, заседают в храме Афины и посылают своих деток учиться в Итон. Они продолжают снимать сливки и управлять страной, а пролетарии типа меня должны быть благодарны за то, что им дают возможность выучить четыре действия арифметики.

– Ты отстал от жизни. С тех времен в нашей стране произошла социальная революция.

– Пара фотографов-кокни и одна поп-группа из Ланкашира стали зашибать бабки, да их портреты время от времени печатают в прессе – вот и вся революция, но меня этим не проведешь, это всего лишь большой-пребольшой трюк – такой, что нам даже и не снилось. Никаких перемен не было, ими и не пахнет.

– Хорошо, я дам тебе возможность получить образование, – ответил Сайлас. – Я собираюсь прочитать тебе ускоренный курс армейской подготовки. Я из тебя сделаю лучшего в Королевской армии младшего капрала, самого знающего сержанта. Так что забудь на пару дней о Навуходоносоре и о дороге в Вавилон и займись более насущными вещами.

Сайлас достал какие-то книги. Одна называлась «Устав Королевской армии», в другой были картинки разных армейских значков, в третьей – разные там пушки и танки.

– Ты станешь солдатом, прежде чем мы отправимся к старине Каплану за машиной. Слышишь? – солдатом. А начнем мы с того, что срежем твои длинные жирные патлы.

– Этот сволочной парикмахер испортил тебе все волосы, детка. – Питер-двоеженец умел разговаривать, не шевеля губами.

Я на это ничего не ответил.

– Чарли не тронул бы тебя пальцем, если бы я присматривал за тобой.

Я не реагировал.

– Если надумаешь, дай мне знать, – сказал Питер-двоеженец. – Хочешь сигаретку?

– Нет, спасибо.

– Чарли хочет пришить тебя в пятницу утром, детка, – сообщил он.

Теперь он заговорил совсем по-другому. Он такой же опасный как Чарли, только в два раза умнее. Умные голубые могут быть очень опасными в тюряге, будто они обвиняют всех остальных в том, что оказались за решеткой. Я не поинтересовался, откуда он знает, что это будет именно в пятницу, все равно он сам скажет. Наконец он раскололся.

– Чарли переводят отсюда.

– Когда он уходит? – спросил я.

Питер улыбнулся, и я готов был укусить свой локоть за то, что спросил.

– Его переводят в какую-то тюрьму на севере. Он уезжает в пятницу – грузовиком в десять утра. И уже устроил, что тебя выпустят на прогулку, вот тогда-то он и прикончит тебя. Берегись этого подонка, детка.

– Я убью его, – сказал я.

Питер-двоеженец скривился в кислой улыбке.

– Вот это дело.

Он сгреб пыль в кучку и наклонился, чтобы смести ее на клочок бумаги, потом аккуратно скатал это и щелчком бросил тонкую самокрутку к моим ногам.

– Привет от начальства, – сказал Питер.

– Нет, мерси, – ответил я. – Пусть идет к черту. – И я ушел.

– Ладно. Не пропадай, – крикнул он мне вслед.

Машина выглядела очень внушительно. В некотором смысле мне она понравилась даже больше, чем «роллс». Это был «феррет» второго выпуска, как сказал Сайлас.