Они уставились друг на друга. Глаза в глаза. Пауза длилась; почти физически Саня ощущал давление, движение чужой безумной какой-то энергии. Заговорил успокоительно, буднично;

— Вас во тьме напугал Юлин друг. Обыкновенная история: влечение, измена, ревность, страх попасться.

— Да, да, — пробормотал Анатоль. — Обыкновенно, да. Спасибо. Вы профессионал.

— Он просто сбежал? Ничего не сказав?

— Нет, я… я был занят, я… как-то все мгновенно, как вихрь.

— Что-то у вас все вихрем.

— Я погубил свою жизнь, — констатировал философ хладнокровно.

— Всегда есть надежда.

— Нет, не всегда.

Оба одновременно закурили, помолчали. Ворона закаркала тревожно и принялась описывать круги над бедным октябрьским садом. Народная примета (у Даля) — к покойнику.

— У каждого из вас есть что скрывать, — сказал Саня, следя за птицей, — каждый был занят своими пустячками… и я, я тоже… когда рядом, рукой подать, произошло убийство. Чего я только за эти дни ни наслушался — и ни на шаг не приблизился к разгадке. Разве что от вас узнал имя… Вы скоро покончите с лестницей?

— Уже покончил. А что?

— Слазаю-ка я на чердак.

Анатоль как-то очень странно истерично засмеялся.

Однако на чердаке, как и всюду — в саду, в сарае, в доме — ничего подозрительного, явного, тайного не обнаружилось. Давно не тронутые пыль и труха. Непостижимо!

Чуть позже в теткиной комнате за чаем и остатками позавчерашних пирогов произошел разговор.

— Вначале я тебе не поверила, — говорила она холодно, не глядя. — И милиционер этот! А потом…

— Тетя Май. погодите! Важна последовательность, а то у меня от всех от вас голова кругом идет. Почему вы ушли с кладбища раньше?

— Замерзла. — лицо ее приняло каменное выражение.

— Хорошо. А дальше? Во сколько вы приехали на «ВДНХ»?

— В четвертом, точнее не скажу. Поплелась домой, не торопясь.

— Вам никто не попался по дороге? Ну, из знакомых, из жильцов?

— В этот день, Саня, как, впрочем, и в другие свои дни я погружена в собственные переживания.

— Понятно. Итак, вы вошли в дом.

— Вошла, задумавшись, как-то присела машинально в кресло… Тут ты с милиционером! Что мне было делать, по-твоему? Опозориться на старости лет?

— Да, понятно.

— И я тебе не поверила — мне так хотелось.

— Я сам себе не поверил. — Саня наблюдал за теткой. — Тетя Май, что значат слова «белая рубашечка, красный чепчик»?

— Как что значат?

— Вы их не слышали, не произносили?

— Мало ли что я за свою долгую жизнь…

— Нет, позавчера.

— Ерунда какая-то.

— Ну а когда вы мне поверили?

— Да я и сейчас еще… не знаю, — тетка замолчала, тень сомнения или страха прошла по лицу, наконец встала, подошла к комоду, выдвинула верхний ящик. — Смотри.

Двумя пальцами она держала венок — проволока, белые цветочки из воска. Маленький, почти кукольный, очень красивый.

— Вот, нашла. Это не мое.

— Где?

— Под столиком, под скатертью на полу.

— Когда?

— В пятницу мы с тобой тут сидели, разговаривали, я случайно глянула вниз… Мне стало плохо с сердцем.

— И я давал вам нитроглицерин?

— Ну да.