— Видел. Вешалка у вас в комнате… кажется, я прихожу к выводу, что из домашних никто ключи не крал. Анатолю, например, проще подобрать.

— Саня, это очевидно. Утром в четверг ключи у него были с собой, вечером он явился без них. Или выронил, или…

— Или кто-то спер их на работе, — заключил Саня. — Естественно, шеф иногда покидает свой кабинет. Кстати, и рабочие ключи пропали?

— Нет. Они были в отдельной связке, вместе с автомобильными.

— Итак, некто нацелился на этот дом. Что скажете, Любочка?

— Не могу себе представить Вику в такой роли.

— А если он нацелился на 55 тысяч?

— Слишком грубо для него, примитивно. Не верится.

— Мне самому не верится. Надо уточнить у Владимира, знал ли его компаньон о взятой из сейфа сумме.

— Возможно, и не знал. Вике о каждой копейке отчет нужен, такого рода траты муж старается от него скрыть, чтоб не волновать лишний раз.

— М-да, коммерсанты. Пока оставим деньги в покое. Викентий Павлович сам сказал: перед нами завязка романа. Со смертельным исходом.

Оба невольно взглянули на восковой веночек на валике, своей изысканной символикой (ритуальный предмет — знак любви и скорби) как бы подтверждающий жуткие слова Анатоля: она пришла умереть.

— Здешняя «замогильная» атмосфера и меня заразила, — заговорил Саня с досадой. — Ну почему этот венок с кладбища? Он совершенно новый и явно дорогой: его сопрут сразу же, сообразуясь с нынешними нравами. Может быть, Нина в нем танцевала.

— Он очень маленький.

— Да, но ведь кружок вела? Наверняка детский.

— Саня, какой вы умный, — сказала Любовь с детским каким-то восхищением.

— Любочка, не обольщайтесь. Я многого в этой истории просто не понимаю. Например, вчера ночью кто-то тайком хотел проникнуть в кабинет. Зачем?

— Ночью в кабинет? — воскликнула Любовь.

— И Настя слышала шорох (мы с ней на веранде сидели). Что ему было нужно, не пойму.

— Кому? — прошептала Любовь. — Убийце?

Оба почему-то не сводили глаз с веночка, наступившая тягостная пауза углублялась. Саня потер рукой лоб, заговорил громко:

— Не будем излишне драматизировать ситуацию, и без того хватает… Возможно, это штучки Анатоля. Кандидат номер один. Надо взяться за него как следует. Отчего-то мне его бесконечно жаль.

— Во сколько это случилось?

— Где-то в одиннадцать.

— Мы уже легли, но еще не спали.

Саня поморщился. Да, он ее муж, она его жена. Усвой, дурак, и успокойся!

— Настя была с вами, — продолжала Любовь. — Остаются Юля, Майя Васильевна и Анатоль. Или еще кто-то, у кого ключи?

— Да тетя Май мне сама отдала венок.

— Вы думаете, охотились за венком?

— Не представляю.

— По логике Анатоля, — Любовь усмехнулась, но глаза оставались тревожными, — она сюда и приходила.

Он обвел глазами стол, диван, портрет, стены. «Все забрала до последней булавочки» — тетка. «Вымыто, вычищено» — Викентий Павлович. Атмосфера в свете (точнее, во мраке) происшедших событий отнюдь не сказочная…

— Если перебрать книги… — пробормотал он вслух.

— Саня, я вас прошу: запирайтесь на все двери.

— Когда я ухожу, я всегда…

— И когда вы здесь, в кабинете, запирайтесь!

— Ну, эдак невозможно жить.