— Может быть, Анатоля?

— Может быть. Он как раз перед этим с лопатой с огорода проходил. Она остановилась с таким лицом… ну, как бы озираясь… Тут появился он.

— Откуда?

— От дома, наверное. Я видел спину. Она смотрела на него без улыбки, а он бросился к ней как-то порывисто. Вот именно бросился и загородил ее от меня. Вот и все.

— Они обнялись?

— Не видел. Вошла Настя, и я отвлекся.

— Вы тогда ушли в полпятого?

— Примерно. И безо всяких приключений.

— А ее не встретили по дороге из дому? Вы с ней не познакомились?

— Я? С ней? Вы с ума сошли!

— Пока еще нет. Но шанс имею. Удивительно, как подробно вы все помните год спустя.

— Я восстановил подробности. Все время об этом думаю. Значит, он там закопал труп?

— Где?

— В том месте, где она встречалась с тем типом?

— Что вы знаете? И откуда?

— Все знаю. От Насти, — Генрих слегка покраснел, но взгляд не отвел.

— Она вас простила?

— Нет, — вдруг в «гвардейской» его внешности проступило что-то детское. — Что делать, Александр Федорович?

— Встать перед ней на колени.

— Я это сделал.

— Тогда ждать. А сейчас вы нужны мне. Восстановите в тех же подробностях ваше второе свидание. Мне известно, что несколько раз вы выходили из комнаты в ванную. Так?

— О, женщины! Исчадья ада!

— Как говорит моя тетушка: все хороши. Почему вы скрыли этот факт?

— Как выяснилось, я трус.

— Мне нравится ваша объективность. Вас тревожило, что вас застали наедине с мертвой и во время убийства вы разгуливали по дому.

— Нет. Честное слово, нет. Я не боюсь реальностей, тут страх необъяснимый, иррациональный.

— А вы отдаете себе отчет, что из-за ваших страхов я не смог предотвратить второе убийство?

— Но как же…

— Так же! Я бы раньше «поймал» Анатоля и его бы изолировали.

— Что же делать?

— Найти убийцу. Во сколько вы выходили?

— Я не засекал… правда! Помню, что два… или три. В общем, не один раз.

— Вы помните, как Юля посмотрела на часы?

— Да. После этого я не выходил, точно! Мы боялись хозяйки.

— Туалет с ванной расположены как раз напротив комнаты, где совершено преступление. Ну?

— Ничего. Клянусь своей жизнью! Ни шороха, ни звука, никакого движения. Ничего!

— Попрошу сосредоточиться. Меня интересует все.

— Вам рассказать, как я в туалет ходил и в ванной мылся? — уточнил Генрих язвительно.

— Вы мылись в ванне?

— Да нет, над раковиной… — он запнулся и вдруг закричал. — Да! Я видел женщину!

— В ванной?

— Да ну вас. Над раковиной висит зеркало, в котором отражается улица за окном. Она мелькнула на какой-то миг, потому я и забыл. Ну и сразу смылся.

— Вы узнали Нину Печерскую?

— Да ведь на миг!

— Но если вы ее так хорошо запомнили с прошлого года…

— Туман! — выпалил Генрих. — Черты были размыты. Так, что-то черное вынырнуло из тумана.

— Черное? Она была в черном?

— В зеркало видны лицо и шея — и то я не рассмотрел. Что-то черное у шеи.