Помолчали. Саня нечаянно взглянул на тетку — напротив, в своем кресле с высокой спинкой. Вдруг вспомнилось то лицо с черной полосой на шее. Вспомнилось выразительно, как вьявь. И какую-то несообразность ощутил он в своем воспоминании, какое-то несоответствие… с чем?

— Сань, — робко нарушила Настя молчание, — а кто подкинул туфельку? Анатоль?

— Он отрицает. Ну, если в бреду, в беспамятстве… Так может быть, Настюш?

— Может. «Корсаковский психоз» с нарушением памяти.

— Вот-вот. Ну кто еще рискнет на столь нелепый поступок. Ведь подручных убийцы среди нас нет, а? — попытался он сказать шутливо, а выговорилось уныло. — Я заблудился в собранных фактах, обстоятельствах и деталях. Кажется, еще усилие — и все встанет на свои места, выявляя «заговор зла»… — осекся, внезапно осознав: еще усилие, еще один день, твердил, а Люба погибла. — Люба погибла неслучайно, — продолжал упрямо. — Убийца совершил промах, который ему пришлось исправлять. И я должен догадаться, в чем заключается этот промах.

— Она погибла от рук пьяного маньяка, — сказал Владимир. — Он признался. Если, по вашему мнению, он смог забыть эпизод с туфелькой, то так же смог загнать в подсознание и эпизод с балериной. Он — убийца. И чей еще голос могла слышать Люба из сада?

Владимир говорил так горячо и убедительно, что не поверить ему было нельзя. Все поверили. И Саня — устав от мучительной головоломки. Он только спросил тихо:

— Вы уже получили урну с прахом?

— Она у меня в комнате. Завтра ее замуруют в той стене.

Так вот отчего он сегодня так агрессивен… ему еще тяжелее, чем мне (вдруг открылось Сане), гораздо тяжелее. Он не успокоится никогда. Господи, за что? один и тот же вековечный вопрос. От Сани не укрылось, как вздрогнула и побледнела тетя Май.

Владимир прав. Прав следователь. Почему я — я один! — сопротивляюсь единственно верной версии? Версии, в которой все несообразности получают объяснение, обстоятельства и поступки выстраиваются в стройный ряд — в свете временного помешательства Анатоля. Который способен на все, по словам проницательного свидетеля. Генрих увидел подходившую к калитке Печерскую и смылся. Юные партнеры на время забыли обо всем, Анатоль, глотнув, вышел из своей комнаты и на крыльце столкнулся с женщиной, которую любил. Год назад она ждала ребенка (от другого?), теперь в глубоком трауре (погребальный венок), и принесла пистолет. «Она пришла умереть», — сказал он. Наверное, мы никогда не узнаем, что произошло между ними — наверное, убийцу ждет «вышка». Несмотря на провалы в памяти! Именно этими «провалами» (как я и предполагал вначале) можно объяснить налет абсурдности происходящего: спокойную усмешку философа за столом под абажуром. Можно объяснить отсутствие некоторых звеньев в тяжкой цепи доказательств. Например, спрятанный где-то пистолет. «При свидетелях пистолетом не размахивал». Вдруг находит, пугается, видит существо, слышит голос, сам зовет из сада умершую возлюбленную (и Любовь выходит), стреляет в свою галлюцинацию. С болезненной хитростью старается запутать меня, подбросив туфельку — поступок, никак не объяснимый с точки зрения здравого смысла. «Корсаковский психоз», тебе объяснили, связанный с нарушением памяти. Доктор прерывает допрос, поскольку и сейчас еще больной может войти в состояние стресса. Что тебе еще надо?

Тебя поразила искренность его исповеди, его отрешенного голоса — так он и говорил искренне обо всем, что помнит.